с ним силой, полыхнула, как костер на ветру. Позабыв о последствиях, Илья бросил невесомое тело на середину кровати и подмял под себя.
– Убирайся! Не трогай! – Она забилась, как птица в силке, и в следующий миг запричитала: – Пусти! Мне больно.
Он с запозданием осознал, что в пылу борьбы оказался в непозволительной близости. И, неотвратимо погружаясь в грозовую глубину ее глаз, в следующую минуту утратил контроль, прижался губами к губам, принялся целовать ее ресницы, виски, щеки, не желая вспоминать, что назад дороги не будет, что каждое прикосновение становится непоправимым. И когда нетерпеливые пальцы потянули вниз эфемерную ткань, и поцелуи спустились по выгнутой шее к плечу, Соня испугалась, зашептала запоздалое «нет, что ты!», но в следующую минуту прижала к себе его голову и закрыла глаза, следуя за соловьиным безумием ночи. Она трепетала, как листья под ветром, и он словно наяву попал в свой сон, где всегда был осторожным, первым и единственным, тем самым, о ком она мечтала и кого станет любить и желать всегда. Сквозь марево страсти до него доносился ее шепот.
– Милый мой, любимый, чего ты ждешь!..
Его руки все еще комкали красный шелк, но осознание неизбежного краха прорывалось сквозь сплошную огненную пелену и медленно возвращало в тишину уснувшего дома.
– Возьми меня, – молила Соня, и Илья в смятении замер над ней, как хищная птица перед стремительным падением с высоты.
Магия ночи раскололась надвое и исчезла с первым лучом солнца, проникшего сквозь щель в шторах. «Не сегодня, – насмешливо хихикнул жестокий бес. – Ты ведь чуть не сделал это!» Мужчина зажмурился, ослепленный болью в груди, и краем одеяла прикрыл Сонину наготу.
– Илья?..
– Я не могу. Мы не можем.
«Но стоит ей только попросить, просто обнять, и ты снова окажешься на пороге своего рая. Или ада?» Илья отодвинулся и в бессильной злобе на себя и на весь мир стиснул кулаки.
– Бедный мой! – Она вернула сорочку на место и протянула руку, чтобы прикоснуться к нему, но не посмела и только посмотрела с горечью и сожалением. – Я столько раз представляла, что ты не мой брат. Что однажды ты придешь и станешь меня ласкать и целовать, как сейчас. – Он сжался, не желая снова отдаться во власть ее голоса и дать волю чувствам и рукам. – Что бы ни случилось, я буду тебя любить. И если когда-нибудь мне встретится мужчина, похожий на тебя…
В свои семнадцать она витала в облаках и ждала принца, пока ее ровесницы меняли партнеров и знали о сексе больше, чем их родители. Он разрушил хрустальный мир ее чувств, и теперь она готова была по-книжному пожертвовать собой во имя его спокойствия и благополучия. Он мысленно проклял себя и за опрометчивые поцелуи, и за то, что не пошел дальше поцелуев.
– Иди, Илюша! – попросила девушка и вытерла тыльной стороной ладони льющиеся по щекам слезы.
Он повиновался, как провинившийся пес, поднял с пола книжку с загнувшимися страницами, расправил их и бережно положил скандальные признания Миллера в изголовье ее кровати.
