Мэгги и сейчас словно слышала его голос. И потому они казались более дружными, чем другие семейные пары, такими покладистыми приятелями, не ведавшими темного, беспомощного, гневного чувства узницы, что временами вторгалось в брак Мэгги.
Даже если Серина и догадывалась, что супружество – не фильм с Дорис Дэй, на публике она этого никогда не показывала, ибо ее взрослая жизнь выглядела со стороны как самая развеселая из семейных комедий: ироничная, снисходительная Серина; веселый, любящий приятно провести время Макс. И став родителями, они по-прежнему казались сосредоточенными исключительно друг на друге супругами, Линда же – более-менее лишним довеском. Мэгги им завидовала. Ну не преуспел Макс в жизни, и что с того? «Ладно еще, если бы я не понимала, что его необходимо направлять и всегда быть главой дома, – как-то призналась Серина. Но тут же повеселела и махнула, клацнув браслетами, рукой: – Да и пусть! Все равно он у меня сладенький, верно?» И Мэгги с ней согласилась. Сладенький, дальше некуда.
(И она помнила, если Серина забыла об этом, как после пятого класса они потратили лето на слежку за роскошным гилфордским домом отца Серины, как ловко ходили по пятам за его сыновьями-подростками и элегантной женой. «Я могла бы обрушить мир этой женщины ей на темечко, – говорила Серина. – Постучать в дверь, а когда она откроет: „Здравствуйте, дорогая, это чья же такая милая девочка?“ – сказать – чья». Впрочем, говорила она это, укрывшись за одним из двух самодовольных каменных львов, которые охраняли дорожку к дому, и даже не шелохнувшись, чтобы выйти из-за него. А потом прошептала: «Я никогда не стану такой, как она, обещаю». Человек посторонний подумал бы, что Серина говорит о жене отца, но Мэгги знала: о своей матери. «Миссис» Палермо – жертва любви. Женщина, каждая черта которой – даже косоватый, странно смещенный от центра водопад черных волос – намекала на вечно выпадавшие ей несчастья.)
Священник сел и еще раз расправил мантию. Сисси Партон взяла несколько зловещих нот и взглянула на собравшихся в церкви. Дервуд произнес довольно громко: «Я?» Белобрысые головы повернулись снова. Дервуд встал и пошел по проходу. Предполагалось, по-видимому, что каждый сам сообразит, когда ему петь. А что для этого нужно мысленно вернуться на двадцать девять лет назад, так с этим справляйтесь сами.
Дервуд положив ладонь на крышку пианино, принял важную позу. Кивнул Сисси. И вибрирующим басом запел: «Обними и покрепче прижмись ко мне…»[19]
Родители многих ее одноклассников запрещали детям слушать эту песню дома. Все эти «хочу» да «желаю», говорили они, звучат подозрительно. Поэтому Мэгги с приятелями приходилось отправляться к Серине или в магазин «Чистый звук», где в то время еще можно было набиться в кабинку для прослушивания и полдня проигрывать пластинки, ничего не покупая.
И тут она вдруг вспомнила, почему ей не нравился Дервуд, – помогло его оперное вибрато. В те давние времена его считали завидной добычей: волнистые темные волосы, глубокие карие
«Обними меня крепче» – песня Вилли Нельсона.
