в ее глазах искры жизни.
– Черт, Алекс, ты в самое пекло и ринулся, – сказал я, и он согласно кивнул.
– Так вот, возвращаясь к твоему вопросу. Она рассказывала мне о своей семье, о братьях и сестрах, о племянниках и племянницах, но фотографий у нее не было. Как только мы сбежали, ее родители выкинули все вещи из ее комнаты. Ей запретили забрать хоть что-нибудь, а ее братьям и сестрам сказали, что их постигнет та же судьба, вздумай они хотя бы упомянуть ее имя. Так что она фактически стала сиротой. Знаешь, теперь мне кажется, что Томми часто поглядывал на меня за работой. Думаешь, он знал, что я такой? Может, у него была фотография…
– О, не сомневаюсь, он точно знал, кто ты, только вот не по фотографии – это слишком банально, – ответил я, и Алекс снова посмотрел на меня в надежде, что я продолжу.
– На American Idol никогда не бывал? – как ни в чем не бывало спросил я.
– Майк, я ведь говорил, с текилой надо быть поосторожнее.
– Терпеть ее не могу, да и нет ни капли. Спокойной ночи, Алекс.
– Можно еще вопрос, Майк? – остановил меня Алекс. Я повернулся к нему. – Как он это сказал Марте? Как он велел ей вернуться?
– Вот черт, Алекс, ты бы еще спросил, как появилась Вселенная или что было раньше, курица или яйцо, или… чего хотят женщины. И все равно я бы наговорил тебе в ответ какой-нибудь ерунды. Но вот о том, что творится у Томми в голове, я не имею ни малейшего представления. Я понимаю только, что все это не просто так. Но не больше… – Я пожал плечами.
Глава 3
Дневник Майка. Запись третья
От следующих слов Томми я замер на месте как вкопанный, как будто меня пригвоздили к земле.
– Я должен остаться с мистером Ти, тетушка, я должен буду его спасти. Элиза хочет его убить, и мне нужно проследить, чтобы этого не случилось.
Я догадывался, кто такая Элиза, и надеялся, что ошибаюсь. От одного звука ее имени у меня по спине поползли мурашки – такого страха я никому не пожелаю. Знаю, это слишком наивно, но все же мне казалось, что, покидая Литл-Тертл, мы расстаемся и со многими ужасами этого мира. Похоже, это было не так. У меня на лбу выступила испарина, и я даже не пытался пошевелиться. На холодном ветру влажные капли превращались в крошечные кинжалы, пронзавшие мою голову, как рассерженные пчелы пронзают нежный нос лакомки-медведя.
Марта цыкнула на Томми.
– Томми, откуда ты знаешь, кому понадобится помощь? И кто такая Элиза? Томми, я твоя тетя, я тебя, пожалуй, всю жизнь знаю. Твоя мама хотела бы, чтобы я присмотрела за тобой.
Было довольно забавно слышать это из ее уст: худенькая, хрупкая женщина обещала присмотреть за стокилограммовым детиной. Но таким уж был Томми. Стоило взглянуть на него – и практически на уровне инстинктов пробуждалось желание оберегать его и следить, чтобы он всегда был счастлив. Может, потому, что он считался «заторможенным»? Сомневаюсь. Паренек казался совсем беззащитным, но силы его, с другой стороны,
