посоветовала Света, раскладывая на столе ведомости.
– Уже, – чуть слышно ответил Анфертьев, но это словцо, которое он скорее выдохнул, чем произнес, услышали все женщины. Оглянувшись, Вадим Кузьмич увидел улыбающиеся, еще не изувеченные денежными расчетами лица.
– Кто же она? – хмуро спросила Зинаида Аркадьевна. Никто не заметил, как появилась она в проеме своего кабинета – широко расставленные ноги, мощная квадратная фигура, тяжелое, неподвижное лицо.
– О! Зинаида Аркадьевна! Так ли уж важно, кого я назову. – Вадим Кузьмич поднялся, ухватившись за медное кольцо Сейфа – этот штурвал, послушный тонким пальцам Светы. Он покрутил его вправо, влево, подергал, но без ключа кольцо оставалось неподвижным. – Так ли уж важно, кого я назову, – повторил Анфертьев, – если в любом случае вы меня осудите. – Подобрав полы плаща, он протиснулся между столами к своей каморке.
Зинаида Аркадьевна неплохо относилась к Анфертьеву, почти без задержек подписывала чеки на оплату проявителей, закрепителей, бумаги, пленки и прочих нехитрых фотопокупок. Иногда, правда, подписывать отказывалась, и никто на заводе, включая самого Подчуфарина, не мог заставить ее поставить свою малюсенькую, заверченную подпись. Анфертьев понимал, что его фотозаботы никак не влияют на производственные показатели завода и главному бухгалтеру удобно показать неограниченную финансовую власть именно на нем, на фотографе. Если на важных платежах директор все-таки настаивал, то беды фотографа его не беспокоили, и он позволял Зинаиде Аркадьевне вести себя с ним как ей заблагорассудится.
Анфертьев не обижался на главбуха, понимал – так принято. Опять же препоны, чинимые Зинаидой Аркадьевной, позволяли ему ссылаться на трудности, нехватку препаратов, пленки, еще чего-то очень важного. Даже для директора эти причины были вполне уважительными, и, поворчав для видимости, объявив Анфертьеву выговор, тоже для видимости, он успокаивался, прекрасно понимая, что не от качества фотографий зависит прочность его директорского положения. А Зинаида Аркадьевна знала, что зловредностью она оправдывает промахи не только Анфертьева, но и Подчуфарина, являя пример истинной жертвенности. Да-да, своим квадратным телом главный бухгалтер закрывала бреши, образованные директорской нерасторопностью, нехваткой металла и горючего, безграмотным проектом, сверхсрочным заказом… Да что там говорить, все мы знаем, из чего складывается производственная жизнь, от чего она зависит. На любом предприятии должен быть человек, на которого можно валить грехи. Здесь таким человеком была Зинаида Аркадьевна. Что делать, так принято. И не только на заводе по ремонту строительного оборудования, не правда ли, дорогие товарищи?
Поковырявшись ключиком в мохнатой картонной дыре, Анфертьев нащупал пружинку, надавил на нее, и дверь открылась. Вообще-то она открывалась бы и без ключа, стоило лишь слегка нажать на нее, но в каморке хранились кое-какие материальные ценности, и Анфертьев соблюдал заведенный порядок, показывая бухгалтерии повышенную ответственность за вверенное фотооборудование.
