кем он.
Залупценко, помощник президента, тупой и злобный по природе, тут же в кусты.
– Я был всего лишь министром МВД в 2005 году, а тогдашний прокурор Пшонка, гражданин России, плохо работал, игнорировал мои сообщения. Это его вина, что Чечетов размахивал рукой в Верховной Раде, когда голосовать, когда отказываться от нажатия кнопки «за», я тут не причем, Правый сектор. Теперь другая обстановка. Благодаря нашей неньке Америке, мы сделали правильный выбор: не с москалями, не в Азию, а в Европу, мы – Европа, а не попа. То, что на востоке братья – наплевать. Таких братьев…мерзко даже вспомнить. У меня тоже были братья и сестры в семье, но глаза бы мои их не видели: они на восток глаза пялят. Вообче, двадцать первый век – век практицизма, а не какого-то там братства. Европа – это благополучие, это сытость, это все бесплатно и все роскошь, это жизнь, как у Бога за пазухой.
Тут ивано – франковские пастухи слабо реагировали: для них такие слова, как сытость, благополучие – это бараны, овцы и овечий сыр, да еще шерсть, а иногда шкуры.
Залупценко обиделся на холодную реакцию и умолк.
– Насчет Пшонки ты загнул, – произнес Береза.
20
Батальон «Айдар» был сформирован из добровольцев бандеровцев. Здесь платили за каждый день отдельно и за каждого убитого тоже отдельно. Доказательством того, что именно ты, а не кто-то другой убил повстанца народной армии Донбасса, служила голова, иногда с выколотыми глазами, а пустые глазницы замотаны скотчем несколько раз вокруг головы, свидетельствовали о мужестве, проявленном бойцом батальона. Головорез-бандеровец за каждую голову, обмотанную скотчем, и доставленную в Днепропетровск, получал от губернатора Коломойши десять тысяч долларов наличными. Нацисты старались изо всех сил. Иногда это была и голова подростка. Трудно поверить в это зверство, что совершалось в начале третьего тысячелетия. Слышишь ты меня, президент великой страны Бардак? Эти дикие зверства совершались с твоего согласия, с твоего одобрения.
Батальон, как самое престижное воинское формирование, комплектовался в основном из уголовников, воров, наркоманов и освобожденных тюремщиков, отбывающих наказание за убийства и изнасилования. Тюрьму разоряли, уголовников выпускали на волю. Здесь исправно платили, и эта зарплата была в несколько раз выше, чем в частях, скомплектованных из новобранцев и бойцов так называемой регулярной армии.
Комиссаром здесь была женщина, незамужняя девица двадцати восьми лет. Она училась в Харьковском университете, но после второго курса отправилась воевать в Сирию. Сирийский опыт пригодился и здесь среди головорезов, зарабатывающих на жизнь ценой чужой жизни.
Тот боец, у кого на счету было три и больше смертей, неважно кто это был – ребенок, мать ребенка или боец народной армии Донецка, удостаивался особой награды. Специалист женского пола награждала его своим телом в течение одной ночи. Она считалась формальным комиссаром, а фактически
