которые с воем летали над пристанью и безжалостно расстреливали находившихся на ней людей.
После того случая Жора решил, что остался вдовцом. А тут перед самым концом войны, когда корпус вел бои на вильнюсском направлении, сошелся с полковой радисткой Зинаидой, которая и стала его гражданской женой. И если раньше они часто встречались с Жаковыми, то сейчас это было делом достаточно сложным. Это тебе не Рига и не Харбин, где их воинские части стояли рядом, отчего они могли ходить друг к другу в гости хоть каждый день. Теперь все было по-другому: Бортник из Харбина вслед за Жаковым выехал в Нампхо, что на побережье Желтого моря, тогда как Алексея направили в небольшой портовый город Гензан, расположенный на берегу Японского моря, где они с Ниной теперь и обретались, с нетерпением дожидаясь отправки на родину.
…Им даже с женами не дали проститься. Все, что необходимо было в дороге – бритвенные принадлежности, полотенца, зубные щетки с порошком, вплоть до последней бархотки для обуви, – друзьям принесли в штаб в небольших чемоданчиках. А потом их заставили снять военную форму и переодели в гражданское платье. Теперь они в этих новеньких бостоновых костюмчиках мышиного цвета, в пальто из легкой ткани и фетровых шляпах были похожи на лондонских денди. Смотрели друг на друга и не узнавали.
На улицу во избежание всяких случайностей им выходить запретили. Вот и сидели они взаперти до самой ночи, словно проштрафившиеся школяры, с неподдельной завистью глядя в окно, за которым кипела городская жизнь. Работали магазины и лавчонки, суетились люди, дышали восточными ароматами небольшие ресторанчики и харчевни, у которых обычно не было вывесок с названиями – только характерные для этих заведений красные бумажные фонарики у входа. То и дело мимо окон штаба, смешно семеня короткими ногами, рысью пробегали дзинрикиси, перевозившие в двухколесных колясках знатных корейцев. А то вдруг среди потока рикш апофеозом последней здешней моды возникал новенький педикеб – этакая забавная коляска с велосипедом, в которой восседала какая-нибудь местная купчиха в японском цветастом кимоно. И повсюду велосипеды, велосипеды, которые непрерывной волной, вереща звонками, катили в обе стороны улицы. И тысячи узкоглазых лиц. В широкополых остроконечных соломенных шляпах, в холщевых кепках, в простеньких синих штанах и таких же простеньких сермяжных халатах, сосредоточенные и задумчивые, улыбчивые и безликие… Молодые, старые, мужчины, женщины, дети… И все куда-то спешили, и все чего-то ждали от этой жизни, подспудно понимая, что только в этом хаосе движения рождается высокий смысл их существования, что только так, спеша куда-то, они достигнут чего-то нужного и важного.
– Прямо муравейник какой-то! – сказал Жора, глядя на все это. – Вроде война закончилась, япошек прогнали из страны – можно и отдохнуть. Так нет ведь, крутятся будто заведенные… Послушай, – обратился он вдруг к Алексею, – а тебе не кажется, что наше начальство немного переигрывает? – ему надоело скучать у окна, и он решил поделиться с
