шли в поход дальний, то везли в обозе котлы походные, называемые казан, то ли потому, что казаков из них кормили, то ли как – не ведаю. Большие такие котлы. Когда войско с похода возвращалось или после боев на отдых становилось, воевода, али князь походный, становился на холм высокий по ходу войска. Рядом с ним казаны ставили походные те, что по более. Всяк воин, из добычи, в бою взятой, кидал в казан столь добра, сколь не жалко, но не мене чем десятую часть от приза. Вот так накидывали казанный кош, общий котел.
– На кой им котел был общий, коли кажный приз с похода имел? – лениво уточнил царь.
– А кош тот казанный, – ровным голосом продолжил Гуляй, – Шел тем, кто приз взять не мог, и за труд свой пайки не получал. Сиротам малым, чьи отцы голову в походе сложили, вдовьим детям, да матерям их – вдовам ратоборцев. Да еще воинам, что в боях и сраженьях здоровье и силу потеряли, но врагу спину не показали. Что б чувствовали они себя все не убогими, что только у Бога могут заботы просить, а детьми одного круга казачьего, одного Рода родственниками. Чтобы могли матери детей на ноги поставить – новых витязей воспитать и отдать их на дело общее. Старые же и увечные воины ждали бы валькирий своих, что в Вальхаллу их забрать должны в любви и холе, в тепле и заботе за дела и геройство свое. В тихой гавани, что была им их вождями обещана. Таким образом, кош казанный, общий котел воинский ордынский, становился казной народной, единого рода калитой-кошлем. Берегли его Кошеи – Кощаки.
– Смешно получается, – без тени улыбки заметил владыка, – Имперский государев кош-казну испокон веку Собаки берегли – казначеи орденские. Вон и сейчас у нас в Кремле, кстати, кто Кром в Кремль переиначил? Ты не знаешь? – сделал паузу, не дождался ответа, невозмутимо закончил, – Вон в Кремле Собакина башня стоит в утробе ее злато серебро, каменья драгоценные, все, что с Империи свезено спрятано. Так вот ее Собаки стерегут. А ордынскую казну казанный кош Кошаки говоришь? Кошки. Потому и живут, как кошка с собакой. Пора кончать это все, – резко закончил он, – Не должно быть казны много, кошель в государстве должен быть един…как кот, гулящий сам по себе, – так же без тени улыбки закончил он.
– Прав государь кош должон быть един. И в одних руках, – Пересвет то же сделал паузу, – Ежели те руки его удержать могут.
– Спасибо, Гуляй, – Иван встал, хлопнул себя по сапогу плетью и вышел в дверь.
– Ох, ох, ох, что ж я маленьким не сдох? – нараспев протянул Гуляй, – Хана Казани.
Маленького Утемиш-Гирея с берегиней его Суюнбекой, вывезли под охраной дружинников князя Серебряного. Поезд был длинен и богат. Вместе с малолетним ханом выехал весь его двор. Суюнбека же взяла только жриц и дев-воинов – свою личную охрану. На Казани оставили Шиг-Алея, который быстро расправился и с хранителем казанного коша Кощеем и с его ближними воеводами. Пригласил на пир, да и перебил. Возмутил ордынцев до нельзя. Иван Васильевич его отозвал, но на смену ему вообще назначил даже не нового хана, а наместника, князя Микулинского. Этого Орда вытерпеть не могла и подняла бунчук неповиновения,
