насколько я понимаю.
Я невольно усмехнулся. Я уже успел привыкнуть к подобному тону – именно так люди относятся к полицейским невысокого звания, пусть даже мало кто из них употребляет слово «поручено». Впрочем, все это неважно. За годы работы в баре я наслушался разговоров тысяч людей из сотен городов. Прежде для меня это было даже своего рода игрой. Определить, кто есть кто и откуда. Одной из многих игр. И, по всей очевидности, Миллингтонам не удалось определить на слух выходца из Бристоля, который силился копировать лондонский акцент, вот они и наняли старого морского волка в лакеи. Это меня изрядно позабавило. И еле видная дырочка в ухе, куда некогда была вставлена серьга, тоже позабавила.
– Ну, как там у вас дома обстоят дела с кораблестроением? – спросил я.
Если вы ни разу не видели, как краснеет, а затем бледнеет пожилой морской волк, то многое потеряли в жизни. Да у него даже бакенбарды встали дыбом.
– Прошу, сэр, сюда, входите… И сразу дайте знать, если вам что понадобится.
Мы вошли в фойе, увешанное портретами дам нездорового вида – с собачками, с детьми и за рукоделием. Из двери напротив вылетел бойкого вида джентльмен лет пятидесяти пяти, на ходу поглядывая на золотые карманные часы. Очевидно, мистер Миллингтон собственной персоной.
– Здесь полицейский, хочет видеть вас, сэр, – отрапортовал лакей из Бристоля.
– О, чудненько! Как его имя, Тёрли?
Тёрли безмолвно, словно щука, раскрывал и закрывал рот. Этот несчастный так страдал, что я решил закрепить нашу с ним дружбу и бросился на помощь.
– Тимоти Уайлд. Буду рад сделать все, что в моих силах, чтобы вернуть вашу собственность.
– Надо же, – пробормотал Миллингтон, пожимая мне руку. – Не совсем то, что я ожидал от шефа Мэтселла, но, полагаю, ему видней.
Не зная, чью сторону занять в этом споре, я предпочел промолчать.
– Я должен ехать в «Чейндж», – сокрушенно заметил он. – Так что просто провожу вас к комнате для музицирования, вернее… как это там у вас говорят? К месту преступления, правильно?
– Не могу знать.
– Понимаю, – растерянно протянул он.
По пути мистер Миллингтон поведал мне, что накануне утром, ровно в шесть, их горничная Эйми, войдя в это помещение, испытала настоящий шок. Миллингтоны являлись любителями искусств (комнаты, через которые мы проходили, просто утопали в китайских вазах и японских ширмах, стены сплошь завешаны живописными полотнами, изображающими херувимов, не слишком энергично выполняющих прямые свои обязанности), и каждое утро все эти драгоценные произведения искусства полагалось протирать и чистить. И еще проводить их опись, отметил про себя я. Так вот, увы и ах, но Эйми вдруг обнаружила, что на стене комнаты для музицирования не хватает одной миниатюры. После тщательнейших поисков о том уведомили Мэтселла, и теперь мне предстояло выступить в роли ищейки.
Не самая сильная из
