хлопнула по руке меня.
– Чушь, – провозгласила она. – Я знаю тебя, девочка, и ты ни за что не пошла бы на риск ареста из-за каких-то книг.
Потирая след на руке, я сердито посмотрела на бабушку. Ладно, я попыталась, но бабуля Джуэл дама грозная. Поэтому я скорей лишь метнула жесткий взгляд и снова заняла оборону.
– Она действительно искала книги, бабушка Джуэл, – стала утверждать Би, вставая рядом со мной. Как и Райан, она тоже знала бабушек всю свою жизнь, они ее практически удочерили. – Мы вас уверяем.
Бабуля Джуэл лишь хмыкнула, но посмотрела на нас – мы стояли на лужайке перед домом Дэвида и выглядели, наверное, такими же измученными, какими себя чувствовали. Было не очень поздно, но все же ночь.
– Вы все трое отправляетесь сейчас по домам, – заявила она, и когда я попыталась возразить, лишь покачала головой. – Нет. Ваши дела могут подождать до завтра, что бы это ни было. Тебе повезло, мне удалось убедить полицейского, что ты страдаешь от болезненного разрыва, Харпер Джейн.
Это было самой неловкой частью всей данной истории – выглядеть достаточно пристыженной, когда полицейский оценивающе разглядывал меня после объяснения бабули Джуэл. Не знаю, сплетничают ли копы, но меньше всего я хотела, чтобы люди думали, будто я переживаю из-за расставания с Дэвидом. Я не из тех девчонок, которые тоскуют.
– Твоя бабушка права, Харпер, – проговорил Райан, кладя мне руку на плечо. – Мы сможем вернуться завтра, надеюсь, более незаметно.
Кожу покалывало, ноги не стояли на месте, но мои ощущения паладина были здесь ни при чем. Это была моя обычная реакция на просьбу подождать или проявить терпение. И потом, та девица все еще разгуливала поблизости, стремясь меня уничтожить. Чем скорее я выясню, что происходит, тем лучше.
Но я не могла спорить с Райаном, Би и бабулей Джуэл, которые выжидательно смотрели на меня, явно в надежде на мое согласие.
Поэтому в итоге я и согласилась.
Спала я в ту ночь плохо, что сочла естественным побочным эффектом нападения и угрозы ареста. И это отразилось на моем лице, поэтому на следующее утро мама только взглянула на меня и сразу же сказала, что звонит в клуб и говорит, что я заболела.
Я даже не попыталась спорить.
Когда она ушла звонить, появился папа, поправлявший галстук.
– Привет, милая, – сказал он, ероша мне волосы. Хотя через несколько месяцев мне исполнится восемнадцать, отец постоянно обращается со мной, как с третьеклашкой.
В такое утро, как сегодня, я нисколько против этого не возражала.
– Плохо спала? – спросил он, и я вздохнула, ковыряясь в своей миске с хлопьями.
– Ну, что-то вроде этого.
Папа налил себе кофе в кружку, в ту, которую я разрисовала для него в летнем лагере, когда действительно была третьеклашкой. Он почти всегда пользовался ею, хотя из-за акриловых красок ему приходилось ополаскивать ее вручную, а не ставить в посудомоечную машину.
– По-прежнему никаких
