взять лишь его старый неразлучный талисман, добрый боевой нож, однако вечный кочевник намеревался здесь не только выжить, но и оправдать возложенные руководством надежды. Гонгора, прищурясь, еще какое-то время приглядывался к неподвижным теням за нагромождениями сучьев, камней и поваленных деревьев, откуда нисходил шум ручья. Он с каким-то новым чувством размышлял, как бы повели себя сейчас те же подозрительные тени, окажись у него в руках длинный, едва ли не в рост человека тугой увесистый лук и аккуратно оперенная серым гусиным пером метровая стрела с чуть приржавленным металлическим наконечником, остро и грубо заточенным на самодельном станке.
Гонгора покосился на Лиса. Лис, плохо различимый здесь в сумраке, высунув язык, бегал по сторонам темными бессовестными глазками, восстанавливая дыхание, и неопределенно улыбаясь. Все-таки его организм привык уставать.
Если бы за спиной не было рюкзака, можно было бы еще повесить себе меж лопаток длинный нож в ножнах, чтобы единым точным движением извлекать из потертых кожаных ножен и с широким замахом посылать в обширные стволы деревьев. Он поднял глаза кверху. Позади, еще переживая приступ вялого недоумения и недовольства, медленно погружалось в прежнее вечное оцепенение потревоженное болото. Невдалеке гремел новый ручей. Впереди, сквозь деревья наблюдалась некоторая тенденция к подъему, и дальше должно было быть посуше. Они с осторожностью двинулись через лохмы кустов на шум воды, вглубь беспросветной серой чащи, необыкновенно тут плотной, безлистой и притихшей, давным-давно и навсегда. Достигнув ручья, надолго припали к воде, смыли с воспаленных лиц и рук грязь, сориентировались по компасу и через пару минут наткнулись на звериную тропку, еще заметную, но вроде бы давно уже нехоженую, заброшенную: здесь было сыро, как в погребе. В склепе, глубоком, плохо проветриваемом и едва освещенном случайным светом. Печально и неуютно. Птиц тут слышно не было, даже клещи словно куда-то исчезли. Лис заметно нервничал. Стало еще сумрачнее.
:7.I. Когда старое послеполуденное солнце означило глубокими тенями время больших сомнений и утомления, было выпито еще родниковой воды и оставлена за плечами не самая приятная часть звериной тропы; солнце целиком скрадывалось снулыми недвижными кронами. Оно неуверенно и тускло бледнело в редких разрывах черных пятен листьев, опускало к траве сияющие спицы лучей с вялыми золотыми пылинками и дружелюбно кололо глаз. Сюда оно не хотело.
:7.2. Отступать тут больше было некуда. Снова подал голос бес противоречия: хмуро поглядывая куда-то под себя и вкруг себя, словно утерял что-то, он сказал: как я понимаю, дело спасения окружающей среды – единственное дело, где разумнее было бы перегнуть палку, чем не догнуть. Он качал головой, недоверчиво оборачивался, словно совсем недавно утерял где-то здесь свою тень и не мог найти. Первым из всех о лысом псе узнал
