применен очень действенный прием под названием тыканье носом в твое же…
В общем, реквизитом на этот раз выступил стаканчик с какой-то газированной гадостью, который своей бумажной хрупкостью мало что мог противопоставить голове охламона в бейсболке, которую на стаканчик и обрушил Шкет, взявшись очень старательно за дело, а вернее, за его шею.
– Дуб, я теперь понимаю, почему ты рекомендовал мне его, – отойдя от окна, закурив, Серый прокомментировал действия Шкета.
– А чего это он? – для поддержания разговора, спросил Дуб.
– А я то, откуда знаю. Может, они выглядели вызывающе, и он не смог пройти мимо них. А может, он выглядел слишком вызывающе, и не смог не вызваться и не обратиться с вопросом к ним. В общем, откуда я знаю, что твориться у него… – Серый посмотрел внимательно на Дуба, – и у тебя в голове, – резюмировал Серый.
– А может, он просто послушал тебя, – на этот раз Серого своей внимательностью удивил Дуб.
– Иногда, лучше оставаться глухим, – очень внимательно глядя на Дуба, дал тому понять Серый.
Гл.4
Без пяти дней неделя. Другая половина и часть города.
– Потеряв тебя сегодня, как ни странно, я себя нашел.
Напев Фомы вызвал у Тёмы приступ подавленности, которая всегда наступает, когда ты, не прожевав пищу как следует, стараешься наскоро заглотнуть ее в себя. Что впрочем, на Тёму не было похоже, и что, скорее всего, обстоятельства случившегося, когда его сосед за обеденным столом в кафе и по совместительству друг Фома, ни с того ни с сего вдруг напел эту строчку из песни Киркорова, которого они на дух не переносили, и послужили этой его раздавленности.
– Ты чего, моей смерти хочешь? – Тёма, по дружбе получил по спине, и теперь, благодаря этой своевременной помощи друга, был обязан жизнью Фоме, который, между прочим, сам и был причиной этой смертельной опасности, душившей Тёму изнутри, но несмотря на это, всё-таки сподобился хоть на какой-то ответ. Однако ответное задумчивое молчание Фомы, конечно можно было интерпретировать как знак согласия, что было очень подло с его стороны. Но Тёма, не судивший по людям лишь с поверхности, все-таки решил, что Фома, за чей обед он сегодня заплатил, не такой уж неблагодарный гад, и его молчание все же имеет иные причины.
– Не понимаю, чего ей еще надо? – неожиданно для Тёмы, Фома выплеснул из себя эту эмоциональную непонимаемость, чем вновь подверг Тёму опасности – на этот раз пролить суп мимо рта.
– То, чего ей с тобой не найти, – все-таки очень мстителен этот Тёма, не собиравшийся молчать, и, за брызги от супа, готовый отплатить Фоме по полной, вот так, прямо ему в лицо, разя правду-матку.
– Сука! – единственный ожидаемый в таких случаях ответ почему-то заставил себя ждать, и не вылился в эту словесную непреложную истину, сформировавшись в неприкаянной голове Фомы, который или же был тормоз по жизни,
