ко всему прочему, оставшихся после ожогов шрамов. А я, хотя и догадывался, что вся ее холодность и отчужденность не более чем защитная броня, не решался настаивать. Неизвестно, чем бы все это кончилось, но, как говорят в народе, не было бы счастья, да несчастье помогло. Точнее, одна история со стрельбой, погонями и похищениями, в которую я умудрился не только сам влипнуть, но и Марину втянуть. Именно тогда мы окончательно поняли, как дороги друг другу и что вместе нам гораздо лучше, чем врозь.
Последовало несколько счастливых дней, недель, потом счет пошел на месяцы. Но недавно на горизонте внезапно появилось маленькое облачко, которое стремительно превратилось в грозовую тучу. Началось все, как водится, с мелочи, с досадного недоразумения. Пару недель назад, заявившись без предупреждения, я застал Марину в мрачном расположении духа. «Извини, на работе проблемы, я не в настроении и хотела бы сегодня побыть одна», – отрезала она, едва я переступил порог. Мне бы отнестись с пониманием, тем более знаю, что работа, точнее, служба у Марины не сахар, – трудится она криминалистом. Однако куда там, я ведь тоже с характером. «Что ж, – говорю, – дорогая, твое желание для меня закон. Дай знать, когда с проблемами разберешься». Так и ушел, даже не спросил, что случилось.
Прошла неделя, потянулась другая. Наконец я не выдержал, позвонил сам. И снова повел себя, как последний идиот. Едва заслышав в трубке спокойный, даже радостный Маринин голос, я не без сарказма – как же, я волнуюсь, страдаю, а она радуется как ни в чем не бывало – поинтересовался:
– Как дела на работе? Проблемы все еще одолевают?
На что получил сухой ответ:
– Все еще да.
На этом, собственно, наш разговор и завершился.
– Что такой смурной сегодня, Володя? – прервал мое самобичевание Степаныч.
Я неопределенно пожал плечами.
– Да так, взгрустнулось чего-то. Слушай, Степаныч, случайно не в курсе, кто сейчас из психиатров на месте?
– Да вроде Крутикова видел.
– Крутикова? Это хорошо…
С коллегами из психиатрического отделения я практически не общался. Володя Крутиков был, пожалуй, единственным исключением. Кроме одинакового имени у нас было еще много чего общего, например, любознательность и жажда деятельности. Хотя некоторые предпочли бы выразиться иначе – непомерное любопытство и бьющая через край дурная энергия. На днях Володя жаловался на нехватку интересных пациентов. Лето, поделился он, не сезон для нашего клиента, то ли дело весна. Особенно тяжело тезка переживал зимние месяцы, когда в отделение выстраивалась очередь из желающих не столько подлечиться, сколько отдохнуть от работы и тягот семейной жизни. «Разве ж это пациенты?» – мрачно восклицал он тогда и грозился уйти в обычную больницу с «нормальными» шизофрениками, психопатами и суицидентами. Я улыбнулся, представив, с каким энтузиазмом примется он за Леру.
До клиники оставалось езды не более пяти минут. Степаныч перестроился в правый ряд, готовясь к повороту, и чуть сбросил скорость. Внезапно
