и протестовала все та же краснощекая зеленоглазая деваха, на которую детектив уже успел положить свой острый соколиный глаз.
– Ну а чужие к вам забредают? – спросил Колян. – Начальство, скажем, из райцентра или всадники на конях-горбунках из монгольских степей? Ордынцы, спрашиваю, в селе есть?
– Ордынцев нет. А чужие иной раз наведываются. Из райцентра уж не помню когда были, но кришнаиты заглядывают. Китайцы намедни товар завозили. Американец неделю назад на велосипеде проезжал. А о монголах у нас давненько уже не слышали.
– А стрела чья? – грозно вскинулся Колян. – Кто у вас здесь в округе стрельбой из лука балуется?
Вопрос был обращен не столько к тете Фросе, сколько к насторожившейся толпе. В ответ народ выразил слишком ретивому горожанину неодобрение. Впрочем, Ярослав на их месте отреагировал точно так же. Нашел о чем спрашивать аборигенов приезжий придурок.
Какие здесь могут быть монголы? Кришнаиты, это еще куда ни шло.
– Стрела, однако, не монгольская, – сказал выступивший из плотных рядов дедок в валенках, зимней шапке и с широкой надписью на застиранной майке «Аи лав ю, герлс». – Стрела печенежская.
– Узнаю эксперта по походке, – хмыкнул Колян, забирая из рук знатока свое сокровище. – Печенеги – это когда было?
– Так и монголо-татары приходили не вчерась, – резонно отозвался старик.
Ярослав был увлечен не столько разговорами, сколько девушкой. Положительно лебедушка была хороша. И явно не испорчена городской цивилизацией и пришлыми кришнаитами. Конкуренции со стороны монголо-татар Ярослав Кузнецов не опасался. Черт с ним, с самогонным аппаратом, но за девушкой стоит приударить. Настроение детектива стремительно поползло вверх, и даже дурацкий спор Коляна с престарелым любителем герлс его не раздражал.
– Ой, что же мы у калитки стоим, – спохватилась тетя Фрося. – Прошу в дом, дорогие гости. Чем богаты, тем и рады.
Дорогие гости себя упрашивать не заставили и, пройдя по двору торжественным гусиным шагом, ступили на крыльцо. Крыльцо поразило городской глаз затейливой резьбой. Ярослав невольно им залюбовался, не выпуская при этом из поля зрения лебедушку, скромно проплывавшую рядом с гостями, опустив очи долу, если выражаться высоким русским стилем.
– Ярослав, – представился Кузнецов, задержавшись в дверях рядом с волоокой.
– Катюша, – охотно отозвалась деревенская красавица.
Поэт Аполлон Кравчинский, впервые оказавшийся в деревянном тереме, растерянно пялился на увешанные пожелтевшими фотографиями стены комнаты, которую, вероятно, правильнее было бы назвать горницей. На фотографиях преобладали люди в мундирах чуть ли не со времен Очакова и покоренья Крыма. Надо полагать, это были Коляновы предки. Если судить по этим фотографиям, то Ходулины ратоборствовали из поколения в поколение, и пацифистов среди них не водилось.
Стол
