ми четверых поднимается вверх, уползает в тень.
Морган, длиннющий, с холодными бегающими глазами на бледном лице, положил четырех королей и откинулся на спинку стула, легонько барабаня пальцами по столу.
На минуту воцарилось молчание, потом остальные трое, недовольно переговариваясь, бросили карты на стол.
Джузеппе Мандини, по прозвищу Джипо, не человек, а глыба жира, смуглый, с черными кудрявыми волосами, седеющими на висках, и маленьким крючковатым носом, швырнул свои фишки Моргану и беззлобно улыбнулся.
– Стало быть, я вышел, – сказал он. – Вот везет! Крупнее девятки за весь вечер ничего не попалось!
Эд Блэк, перебрав солидную стопку фишек, отложил четыре и подвинул их к Моргану. Высокий, светловолосый, загорелый, Эд был отмечен той порочной красотой, которая привлекает женщин, а мужчин заставляет настораживаться. На нем был аккуратно отутюженный фланелевый костюм и галстук, расписанный вручную: желтые подковы на бутылочно-зеленом фоне. Из всех четверых – самый нарядный.
Четвертый, Алекс Китсон, – самый молодой, двадцати трех лет, ладно скроенный, скуластый, со сломанным носом профессионального боксера и темными невеселыми глазами. В рубашке с открытым воротом и вельветовых брюках. Покривившись, Алекс протянул Моргану последние фишки.
– Я тоже вышел, – заметил он. – У меня было четыре дамы. Я думал…
Тут он оборвал фразу, увидев, что все другие смотрят пристально на Моргана и не слушают его.
Морган раскладывал выигранные им фишки на три аккуратные кучки. С его тонких губ свисала сигарета. Трое прислушивались к его ровному и громкому дыханию. Разложив фишки по своему вкусу, он поднял веки. Его черные змеиные глазки медленно скользнули от одного лица к другому.
Блэк сказал нетерпеливо:
– Что ты задумал, Фрэнк? Видно, что-то тебя гложет весь вечер.
Еще несколько секунд Морган продолжал барабанить пальцами по столу, потом вдруг бросил резко:
– А что, ребята, хотите за один раз отхватить двести тысяч?
Все трое застыли. Они слишком хорошо знали Моргана, такими вещами он шутить не стал бы.
– Что еще за новости? – спросил Джипо, наклоняясь вперед.
– По двести тысяч на брата, – сказал Морган, подчеркивая последнее слово. – Они лежат себе, нас дожидаются. Но взять их будет нелегко.
Блэк достал пачку «Мальборо», вытащил сигарету и принялся разминать ее, глядя на Моргана.
– Ты хочешь сказать, что всего там восемьсот тысяч, что ли? – спросил он.
– Миллион. И если вы трое согласитесь, каждому достанется по одной пятой.
– Пятой? А кто же будет пятым?
– Мы к этому еще подойдем, – сказал Морган. Он отодвинул стул, встал, оперся руками о стол и наклонился вперед. На его бледном худом лице отразилось волнение.
– Так что дело будет большое, – продолжал он. – Задача трудная, зато огребем миллион наличными: знай клади денежки в карман, они дырки не прожгут. Десятидолларовыми бумажками, не крупнее. Однако повторяю: провернуть это будет очень нелегко.
– Двести тысяч? – ахнул Джипо. – Неужто есть столько денег на всем белом свете!
Морган осклабился. В эту минуту он был похож на голодного волка.
– Стоящее дело, – повторил он. – С такими деньгами весь мир будет у вас в кармане.
– Погоди-ка, Фрэнк! – сказал Блэк. – Может, ты говоришь про машину, которая развозит деньги ракетной станции?
Морган сел и, усмехаясь, кивнул.
– А ты не дурак, Эд. Именно о ней и идет речь. Они возят ровно по миллиону. Мелкой купюрой. Подходит?
Он взглянул прямо на Китсона, который уставился на него в недоумении.
– Слыхал, малыш? Что ты на это скажешь?
– Ты, никак, спятил? – сказал Китсон. – За такую работу мы не возьмемся. Я знаю, что говорю.
Морган улыбнулся ему в ответ, как улыбается взрослый сопляку, сморозившему какую-то чушь. Потом он перевел взгляд на Блэка, зная, что, если тому работа придется по душе, дело может выгореть. Этот Китсон парень не трус, кулаками орудовать умеет и машину водит здорово, а вот в башке у него пусто. Ну а если и Блэк скажет, что из этой затеи ничего не выйдет, придется придумывать что-то другое.
– А что ты скажешь, Эд?
Блэк зажег сигарету, нахмурился.
– За такое дело мне не хотелось бы браться, несмотря ни на какие деньги, но выслушать тебя я готов.
Блэк был верен себе. Он никогда не высказывал своего мнения, покуда
