идет значительно быстрее сборки, – заметил Виктор.
– Ну, ломать не строить… В смысле, ассемблеры все-таки значительно более сложные создания. И превратить их в бетон и глину намного проще.
Потрясенные люди смотрели, как субстанция вздыбилась, встала сплошной стеной, еще немного – и в стене проявились огромные окна третьего корпуса. Группа вошла в ворота, бетон, словно и не был только что страшной всепожиращей массой, бодро застучал под каблуками.
Цветаев медленно подошел к клумбе, как зачарованный потрогал веточку саженца, присев, провел ладонью по верхушкам травинок.
– Настоящее, невероятно!
Изумление в глазах сменилось какой-то детской радостью, будто биолог впервые в жизни потрогал живое растение.
Глаза Цветаева чуть не выскочили из орбит, когда меж травинок он увидел цепочку муравьев, деловито перебирающих лапками в сторону маленькой рыхлой кучки.
Не обращая внимания на погрузившегося в исследования биолога, остальные направились к оформляющемуся приземистому зданию первого корпуса. Пока группа огибала второй корпус, остальные здания закончили обратное превращение. Вся территория НИИ раскинулась в былом величии, будто и не было нашествия нанорепликаторов.
Лавров всхлипнул:
– Игорь Михайлович… он… ушел. И никогда не узнает, что топь отступила.
Виктор сочувствующе похлопал его по плечу:
– Он дал нам, участникам проекта «Роснанотех», фору для нового рывка в ассемблерной технологии.
Лавров хмуро кивнул. Кизильцев вдруг указал в сторону первого корпуса:
– Смотрите, еще не все.
В голосе прозвучали нотки страха.
На ступенях, под нависающим козырьком здания, в котором все началось, взбугрилось бесформенное образование. Шевелящиеся, как ложноножки амебы, края сплелись и, затейливо переплетаясь, потянулись вверх.
Люди настороженно замерли, ожидая, что выкинет сгусток наноассемблеров. Субстанция вытянулась столбом и, как под пальцами скульптора, принялась складываться в человеческую фигуру. Виктор, Кизильцев и Лавров открыли рты, наблюдая появление знакомого лица. Спустя минуту из-под кустистых седых бровей глянули острые знакомые глаза Коваля. Профессор приложил ладони к лицу, с силой потер, улыбнулся. Застегнул распахнутый халат, вытянул руки вверх и с наслаждением потянулся, захрустев позвонками.
– Профессор!
Радостный Лавров бросился к седовласому человеку, чуть не сбив с ног, крепко обнял. Коваль ошарашенно улыбнулся, освободился из объятий расчувствовавшегося лаборанта.
Парень сияющими глазами уставился в лицо профессору:
– Игорь Михайлович, топь ушла сама! Представляете?
Ковалев усмехнулся:
– Сама, говоришь?
– Ага, и восстановила все, что уничтожила.
Виктор и Кизильцев поднялись к профессору и лаборанту. Лица ошарашенные, радостные, глаза сияют.
