терпимой к чужим недостаткам.
К тому же, по выходе из ванной, она обнаружила в комнате свой чемодан и сумочку. Проверила. Все на месте – документы, деньги, лицензия… Надежда с облегчением вздохнула. Наверняка Николай подсуетился. И в подтверждение тому обнаружила в кармане джинсовой куртки сложенную пополам бумажку. В ней была всего одна фраза: «Я тебя найду!» Без подписи, без числа. И Надежда улыбнулась. Все-таки ей повезло с попутчиком. Каков молодец, позаботился, чтобы ее багаж не исчез в неизвестном направлении. От этой мысли она несколько повеселела. И когда горничная все-таки появилась, Надежда уже переоделась в светлые брюки и красную маечку без рукавов. Правда, майка слегка обнажала живот, но, дочь сказала, теперь так носят. Тем более если на животе ни одной складки…
Она снова оглядела себя в зеркало. Долгожданная встреча на самом деле совсем не прибавила ей радости. Тот, о ком она мечтала много лет, изменился гораздо сильнее, чем она ожидала, к тому же рядом с ним эта деваха! Татьяна! Надежда шепотом произнесла ее имя и скривилась. А чего, собственно, она ожидала? Что он тотчас ее узнает и бросится на шею? Да он и думать о ней забыл. Столько лет прошло, все быльем поросло! Впрочем, он никогда не давал ей авансов… Гуляли, танцевали, целовались… Месяц! Всего только месяц! И писем он ей не писал, не просил верно ждать… Надежда всегда это помнила и сейчас все прекрасно понимала, а тогда? Тогда, почти тридцать лет назад, что она знала в этой жизни, что понимала?
Евгений уехал в Новосибирск, а она несколько раз на дню справлялась у вахтерши общежития, не поступала ли почта, нет ли писем на ее имя? Только напрасно! Письмо так и не пришло! На следующее лето Евгений вовсе не появился, но она встретила его друга, и тот ей все рассказал – и про генеральскую дочку, и про Москву…
Надежда рыдала как безумная, пыталась даже выпить какие-то таблетки, но ее вырвало, а в ванной, где она пыталась придумать, чем перерезать себе вены, ее нашла комендант общежития Вера Артемьевна, женщина лет сорока с редкой красоты лицом и безобразным горбом на спине. Она отвесила ей не столь сильный, сколь оскорбительный подзатыльник, привела в свой кабинет, напоила крепким чаем, а потом отвезла к себе домой.
В ее маленькой скромно обставленной квартире Надежда провела четыре дня. И навсегда врезались в ее память слова, которые Вера Артемьевна сказала ей на прощание:
– Никто и никогда, Надька, не сделает нас счастливыми, если мы сами о себе не позаботимся. Только своим трудом, только своим горбом, – она похлопала себя по искривленному плечу, – можно добиться чего-то стоящего в жизни. На чужой спине в рай не въедешь! И не горюй по этому парню! Но и не проклинай! Он ничего тебе не обещал! Поэтому чист перед тобой! Отпусти его с богом!
– Но мы целовались… – Это был ее единственный аргумент, который после долгих разговоров с Верой Артемьевной несколько потерял в весе, но именно он не дозволял Надежде успокоиться.
Комендант покачала головой.
– Целовались, эка беда! Бога благодари, что не понесла
