Арсений уже знал, что все они обескровлены. Все это пришлось выносить на носилках.
Как только выгрузка ящиков закончилась, товарищ Арсений осмотрел каждого бойца, прежде чем оставить их в покое. Потом он позвонил на коммутатор, назвал нужный порядок цифр. Еще про себя он отметил, что его звонка там очень ждали.
Склад, куда привезли груз, находился в подвале старинного здания на Васильевском острове. Город он пока знал плохо, но водитель грузовика ориентировался хорошо. Вышли из машины, расстегнули тент. Ворота открылись, машина дала задний ход. Товарищ Арсений только успел отметить несколько незнакомых людей, которые сами забирали эти самые ящики, никому не доверяя. Они разговаривали между собой на языке, которого он точно не знал, одеты были в черные кожаные костюмы. В подвале тем временем раздавались громкие подозрительные звуки, хрипы.
Когда кто- то из солдат пытался пройти внутрь подвала, его просто грубо остановили. Один незнакомец свирепо ему улыбнулся, его небритость была столь запущенной и отталкивающей, что вызывала страх. И самое главное – это был странный запах. Солдат покачнулся и отступил. Товарищ Арсений уже знал этот запах, так пахло на этом самом жутком судне, непонятный трупный запах перебивался этим невероятным амбре.
Потом они вернулись за остальными ящиками. Так в погрузке прошла вся ночь. Почти днем он разбитый вернулся в свою комнату. Выпил из чайника холодную воду, скинул в угол свою грязную одежду. Прошел в ванную комнату, долго обливался водой, потом вернулся, и свалился в кровать. Отдыхать пришлось долго. Когда он понял, что больше не может спать, то услышал тихие шаги, и позволил себе лишь легкое движение головой. Товарищ Люба принесла чистое белье, скинула с себя все, и кошкой залезла к нему под одеяло.
Съезд.
Стоял теплый, солнечный день. С крыши капала вода, которая скопилась там с минувшей ночи, где- то близко звучал граммофон. Пластинку заело. Товарищ Арсений, щурясь, смотрел на здание «ревкома». Недавно он видел газету со своей фотографией, кто- то успел сделать снимок, который попал в репортаж. Так ничего особенного, его там почти не узнать.
Он сидел, облокотившись о перила, и думал о странностях бытия. Иначе это и назвать было сложно. Все детские страхи возродились наяву. Очень давно их древний род был предназначен для того, чтобы противостоять всякой нежити. Но тогда это были больше домашние сказки, рассказы стариков, чем, правда.
Да, они не такие, как остальные люди, он это признавал. Да, он мог убить кого- то, его этому учили с раннего детства. Но сам он ничего особенного не испытывал от этого. И на войне всякое приходилось делать, никуда не денешься.
Но знать, что рядом находится нечто отвратительное и богомерзкое! Знать, что сегодня угроза для людей – это реальность, а не выдумка, не страшная байка из газетной хроники. Знать, и самое главное, ничего не сделать, он уже не мог. Больше того, он прекрасно понимал, что скоро до тех дойдет, кто он есть такой, и тогда его мнения никто уже не спросит. Следовало бежать отсюда,
