низовал боевое охранение и разведку. Но отряду везло еще и потому, что наступавшие немецкие войска, практически, на первых порах почти не встречая сопротивления, стремились как можно дальше продвинуться вглубь страны, и двигались не сплошной стеной, а ударными клиньями. При этом оказывались незатронутыми довольно широкие полосы территории. Именно по одной из таких полос и шла группа бойцов и командиров из разных частей, рассеянных или уничтоженных в приграничных боях. Крестьяне сочувственно относились к попавшим в беду солдатам: кормили, давали ночлег, показывали дорогу.
За это время удалось уничтожить нескольких отбившихся от своих частей немецких мародеров, в результате чего отряд обзавелся автоматами.
– Эй, гражданочка, куда торопитесь? Может вместе пойдем? – Вышел на тропу Василий Толстиков.
– О-ох, чертяка, прямо до смерти испужал! – но голос и выражение лица молодой женщины говорили о том, что если она и удивлена появлением статного русоволосого парня на лесной тропе, то уж во всяком случае не испугана, а может быть даже не против продолжения знакомства.
– Так куда же вы все-таки идете, да еще корзинку со съестным несете?
– Чем вот так с бухты-барахты прямо допрашивать, познакомился бы сначала.
– Василий.
– А меня – Шура. А иду я, Васенька, кормить вашего брата. Немцы пленных в лагерь загнали, сами их не кормят, а нам разрешают. А еще говорят, что если кто примаком захочет пойти, то его отпустят. Вот, кормим, ну, и понятное дело, присматриваемся: мужиков то в деревне никого не осталось, кто в город подался, кого в армию забрали…
Еще поговорили, потискались ко взаимному удовольствию (деваха в самом соку, грудь каменная), договорились, что Вася ее ближе к ночи навестит…
Выслушав доклад разведки, Новоторов собрал совет командиров.
– Лагерь оборудован наспех. По всему видать – временный. Я так понимаю, что пленных туда загнали, чтобы под ногами не путались. Охранные сооружения – три вышки, пост у ворот, проволока в один ряд. В охране не больше десятка человек. Скорее всего надеются, что пленные и сами не очень хотят бежать. Предлагаю: Перед рассветом снять часовых (снайперы у нас есть), прорвать ограждение в нескольких местах, уничтожить оставшуюся охрану.
– Никита Артемьич, а с пленными как быть? Там люди разные.
– Эт-то верно, – Новоторов потер заросшую густой щетиной щеку. – Он понимал, что вопрос задан не спроста, и от его решения зависит судьба не только пленных, но и отряда. Пленных, по сведениям разведки, не меньше двух тысяч. И то, что они до сих пор не попытались сами освободиться, беспокоило. – Силком в армию мы их не загоним. Думаю, предложим, кто захочет добровольно…
– А с остальными как быть? Они же предатели! – политрук Федотов впился взглядом в Никиту.
С этим политручком надо поосторожней, – вспыхнул в мозгу сигнал, и тщательно подбирая слова Новоторов ответил: «Мы не можем быть карателями. Нам никто этого не поручал. Да и вообще, люди растерялись. Разойдутся по деревням, прийдут в себя. Думаю, многие пойдут в партизаны или будут через фронт пробиваться.»
Разгром лагеря прошел на удивление быстро и без потерь, если не считать нескольких легко раненых: немцы вообще не ожидали ничего подобного, да и предрассветный сон крепок.
К отряду присоединилось около сотни пленников. Среди них оказались два врача и четыре шофера, что было особенно кстати, так как среди небогатых трофеев оказались два исправных крытых грузовика и одна легковушка. Однако, главная удача ждала впереди. Когда отряд рассаживался по машинам, к Новоторову подошел черноглазый парень с горбатым носом и пышной спутанной шевелюрой иссиня черных волос: «Товарищ командир, разрешите обратиться. Младший лейтенант Семен Бернштейн.»
– Обращайтесь, только покороче, времени в обрез.
– Я военный переводчик, говорю на всех немецких наречиях – лейпцигском, баварском, помор-плятте и как в других местах.
– Это как? – не понял Никита.
– В России уральцы и москвичи по разному говорят. В Германии тоже так.
– Ага, понял. А ихние уставы, правила там всякие военные знаешь? Бумаги читать, пленных допрашивать? Будешь при мне неотлучно, понял?
Быстро подружившиеся Василий и Семен очень часто на пару разведывали ситуацию в деревне или селе на пути отряда. Они легко входили в доверие, особенно к молодым, истосковавшимся по мужскому обществу женщинам…
– Ну вот что, товарищи бойцы, – Никита Артемьевич строго смотрел на стоявших перед ним Василия и Семена, – Вы тут того, насчет баб, то есть женщин… Куда это годится, я вас спрашиваю?! Вы должны другим пример показывать, а вы…
– Разрешите объяснить, товарищ командир?
