вопросам. Петр Петрович, пригласите наших. Кадровика, зама по науке, снабженца, нашего уважаемого военпреда. Жду через десять минут. Пошли, Николай Сергеевич.
Ровно через десять минут все собрались в «темной» комнате, что рядом с кабинетом директора. Начались торжества. Коллеги по работе подарили своему шефу огромный самовар, стопку книг из серии ЖЗЛ, их директор уже много лет собирал. Звучали добрые, хорошие, значимые слова. Директору все это было весьма лестно и приятно. Вот только блеска в глазах тостующих, обычного праздничного блеска не было. Чай, кофе, газировка, «Буратино». А где привычные водочка и коньяк? Где, спрашивается? Нельзя. С нас люди пример берут. Вот так-то.
Через двадцать минут откланялся старший военпред Соловьев.
– Геннадий Павлович, спасибо за стол, за приглашение. Еще раз с праздником вас, здоровья, семье благополучия. Всего доброго, домашние ждут. До свидания.
Сергея Фомича Соловьева дома никто не ждал, жена в отпуске, детишки давно выросли и в столице пристроены, учатся. Но так стало тоскливо и горько от этих пирожных полковнику, что решил он забежать в столовую, там всегда стопочку-другую нальют. Как-никак, к руководству он по должности относится. Уважают его. Уважают все и везде, в столовой тоже.
Распростился с коллегами и Кузьма Ильич Видный.
– Дела! Надо еще с документами посидеть. Вы уж, Геннадий Павлович, не ругайте. Здоровья вам и только здоровья. Успехов в работе, а мы уж вам всегда поможем. Мы ведь не только коллеги, но и друзья. Друзья по-другому не могут. До свидания.
Дел у Видного всегда была куча, кадровик никак, однако сегодня, что-то не работалось, да и домой не тянуло. Жена опять перегоревшим торшером попрекать будет, и полочка на кухне не прибита. Домой идти не хотелось. Душа требовала продолжения, да нет, требовала начала банкета. Тем более отмазка готова: у шефа день рождения. Можно и рюмочку принять. Вот только куда пойти? В ресторан? Нельзя, люди увидят, жене доложат в момент. Надо идти в столовку. Там всегда примут. Да и незаметно, вход есть отдельный.
Иван Петрович Прянев откланялся вслед за кадровиком.
– Дочь завтра уезжает. Проводить бы надо, вы уж извините. Надо. Спасибо за угощение. Здоровья вам, Геннадий Павлович, успехов. Ну, я пошел.
У тщедушного Прянева сегодня с утра было неотвратимое желание напиться, да так, чтобы забыть все, что произошло вчера дома. Дело в том, что жена его, приехав домой после отпуска, вчера заявила, что уходит. Надоела ей эта деревня, где она всю свою молодость загубила, а потому, пока еще не превратилась в дряхлую старуху, уезжает к маме в Москву. Вот так она оценила их восемнадцать супружеских лет, его непомерный каждодневный труд на благо семьи и для семьи. Он ежедневно упирается, все тащит в дом, каждую копеечку, все для жены и единственной дочери. И на тебе благодарность, вот тебе ответ. Уходит, видите ли. Снюхалась, стерва, с кем-то в санатории, вот и все объяснение.
Иван Петрович, одевшись, быстрым шагом двинулся в сторону
