не видно – ползу, ползу. Второй вариант – ещё хуже. Психи меня окружают, бельма вместо зрачков, костлявые руки тянут – я начинаю стрелять. И вижу – пули их рвут и они все в мою жену превращаются. В мёртвую. Она у меня – того. Тоже свихнулась. Я на службе был, а она в одной ночнушке на улицу пошла. Нарвалась на ратников, они её… Потом в морге. Сорочка разорвана, то, что только мне предназначено – наружу, всем видно. И – дорожки от слёз, засохшие. Эх.
Майор встал, повернулся к окну. Плечи его тряслись.
Сказал, не оборачиваясь.
– Мне пофиг, кто ты там по жизни. Пацифист, анархист или вообще филателист. И на веру твою плевать – хоть зороастриец, хоть иудей…
– Я агностик.
– Говорю – насрать. Пройдёшь тест на реакции и психоэмоциональную устойчивость, а там решим, куда тебя.
Треугольник основанием вверх – так иногда обозначают дверь в мужской туалет. Адам?
А рядом – наоборот, основанием вниз. Фигура плавно покачивала тяжёлыми бёдрами.
Проникли друг в друга под нежную мелодию, слились в шестиконечную звезду Давида. Музыка стала громче, зазвенел металл – то ли оркестровые тарелки, то ли римские латы, то ли молоток по гвоздям, проходящим сквозь страдающую плоть. Треугольники раздвоились, сошлись вершинами, похудели – получился крест.
Вот уже – поющий, как ветер пустыни, муэдзин. Символ оброс качающимися над пустотой полумесяцами.
Всё быстрее ритм, всё богаче мелодия, всё сложнее фигура.
Языки пламени, колесо сансары, змеиные извивы ома.
Хор то плачет, то стонет, то поёт осанну.
Разноцветный клубок превратился, наконец, в огромную бабочку. Взмахнул нежными крыльями и доверчиво сел Игорю на плечо.
Сержант выдвинул нижнюю челюсть. Покачался на каблуках. Пробормотал сквозь зубы:
– Нагонят ублюдков, а мне воспитывай.
Подошёл к Олегу, ткнул кулаком в солнечное сплетение:
– Брюхо втяни, бугай. Вчера опять на полосе препятствий не уложился в норматив, урод. Будешь каждый день бегать. До отбоя. После отбоя. Вместо отбоя!
Рыжему попенял за плохую стрельбу. Посмотрел в глаза Одинцова – ничего не сказал, отвёл взгляд. Набрал воздуха:
– Группа, равняйсь! Смирно. Я, тля, не знаю, какому умнику пришло в башку направить ваше стадо в штурмовую пехоту. Из вас штурмовики – как из полового хрена штык-нож. Потыкать можно, а зарезать – никак. Кто там ржёт?! Заткнитесь и слушайте. Тема шесть, занятие два – «Бой штурмовой группы в городе». Экипировка – полная, патроны – боевые. Так что если кому-то придёт в голову подстрелить товарища, я возражать не буду – одним придурком меньше станет. Но! Возражать будет военный прокурор. Противник – роботизированные мишени, у каждой – калька с интеллекта реального человека. Зачем? А затем, что бы вы привыкали: нет двух одинаковых врагов, каждый своеобразен. Чтобы победить – надо перехитрить, передумать. Хотя, кому я это говорю? Людям, которых выгнали из школы для умственно отсталых
