пределе,
Сегодня я не промахнусь, мне пересуды надоели,
С моим обидчиком дерусь, у чёрной речки на дуэли.
Вот грозно выстрел прозвучал!
И вороньё с берёз взлетело,
Я навзничь в белый снег упал,
Обмякло, чувствую всё тело.
И боль и слёзы и любовь переплелись во мне коварно —
А на снегу алеет кровь, то кровоточит моя рана,
Я из последних сил держусь, стреляю сидя в супостата,
Я от неё не отступлюсь, она ни в чём не виновата.
Дышать становится трудней —
Меня друзья сажают в сани,
Прошу, не надо гнать коней,
Я знаю, что смертельно ранен!
Полозья жалобно скрипят, на ране я держу ладони —
А кони бешено летят, к обрыву мчатся мои кони!
Мне о содеянном не жаль, что я в живот смертельно ранен,
Когда в заснеженную даль уносят кони мои сани.
Я безмятежно ухожу,
Я ухожу в лучах заката,
А напоследок я скажу,
Она ни в чём не виновата.
Совесть нации
(Осипу Мандельштаму)
Обрывается жизнь как струна —
Слов не выкинуть из куплета
Ведь не даром все времена
Власть боялась народных поэтов.
Ведь поэт – это совесть нации —
Словно эхо в лесной глуши,
Не удержишь его на дистанции
Ведь поэзия – это крик души!
Эту истину нам с окраины —
На хвосте принесла сорока,
В годы культа личности Сталина
Любят Горького, хвалят Блока.
Проявили себя предатели —
В это страшное время года,
Все поэты в стране, писатели,
Воспевали Вождя народов.
А за ним пришли трое в шляпах —
Арестован, за стих – поэт,
По ночам вели допрос с лампой
Направляя в лицо ему свет.
Посреди сугробов проталина
У предательства нету срока,
В стране культа личности Сталина
Пастернака читают и Блока.
Нет опаснее равнодушия!
Остаётся шаг до отваги,
У поэта, перо – оружие
Да чернила с листом бумаги.
Лагеря, пытки, голодание,
Отразились ему на нервах,
Пока не потерял сознание,
Стихи кровью писал на стенах.
Зато что против, пошёл хозяина!
Поплатился поэт жестока,
В годы культа личности Сталина
Маяковского знают и Блока.
Наперекор судьбе
