все провоняло рыбой, волокут, рубят, вешают. Оживление большое. Тут только видели некоторых женщин в национальных костюмах, а то нигде нет, разве только старух, собирающих сено, увидишь в костюме. Старухи страшные, точно из сказок. А какое наслаждение ехать в двухколеске! Солнышко греет, едешь по гладкой как скатерть дороге, или в узком ущелье, или по берегу фиорда, вода спокойная, бирюзовая, отражаются горы, облака, проезжаешь мимо домиков, крепеньких, чистеньких, крестьяне сено сушат. Надоест смотреть, подремлешь, а дорога все вьется впереди, и не хочется, чтоб она кончилась. Предстоит опять ночевка в новом месте. А то слезешь с кориолки, идешь пешком, легко, мягко, не жарко; настоящий отдых.
Да, Маша, 31-го твое рождение. Поздравлять не хочу, а знай, что помню. Мамашу крепко целую, соскучилась по ней. Так хочется разложить пасьянчик в ее тихой комнатке.
Целую тебя. Твоя Оля.
Не пишется мне сегодня. 1-го авг. еду в Москву.
Год по содержанию.
30. М.П. Чехова – О.Л. Книппер
1 августа [1905 г. Ялта – Одде]
Милая Оля, я писала тебе в Одде, но ты, вероятно, не получила моего письма. Письма из Ялты и в Ялту идут неимоверно долго. В Дрезден же я не писала потому, что не было твоего распоряжения. Не сердись. Я тебя очень люблю по-прежнему. Теперь пишу на свою квартиру. Я страшно рада, что ты будешь жить на моей квартире![430] Большая просьба к тебе – когда будешь оклеивать свою квартиру, переклей мамашину комнату, ей голубые обои не нравятся. Купи, пожалуйста, не дорогих светленьких обой на свой вкус.
Я стала поправляться, чувствую себя хорошо, начала ездить купаться каждое утро. Вот с мамашей беда, она все хворает, Альтш. ездит через день – у нее расширение вен на ногах, носит теперь резиновые чулки, боли сильные. Глаза тоже почему-то красные, пускает цинковые капли.
Я очень волнуюсь и боюсь встретить в купальне Немировича с Хамелеоном, т. е. с Катиш[431]. Приезжали, вызванные телеграммой, больна мать, но, по-видимому, не опасно, т. к. на другой день утром уехали с лошадьми в Севастополь. В.И. известил меня по телефону, что его супруга прибудет в Ялту 9-го августа и посетит меня. Очень мне это нужно!?
Представь, вчера была у нас Роза Мейерсон[432], она заявила, что желает возобновить знакомство! Не правда ли, приятно!
В пятницу ездила на пароходе встречать Луизу Юльевну, она была в Ялте по дороге в Тифлис. Привезла ее к нам и потом обратно при луне провожала ее вместе с кузиной Лёлей обратно на пароход. Очень приятно провели время. Ей у нас понравилось, восхищалась она садиком. Вид у нее бодрый и здоровый, дети здоровы.
Пиши же, как получишь это письмо, и не сердись на меня. На газеты наплюй. Об нас меньше всего думают, когда занимаются словесными состязаниями на могиле нашего Антоши…
Будь же здорова и Богом хранима, ты, вероятно, будешь себя отлично чувствовать, когда начнешь работать в театре.
24 февраля 1905 г. М.П. писала брату Михаилу: «К пасхе мы тихо и смирно разъезжаемся с Олей на разные квартиры. Она до осени переезжает к матери. Я же выжидаю очень удобную для нас с матерью квартиру» (РГАЛИ, 2540.1.484).
Так меж собой в театре звали Е.Н. Немирович-Данченко, имела она еще прозвище Котик и Маскота.
Сестра певицы С.М. Адель.
