к домику. Дверь распахнулась; пожилая женщина, возникшая на пороге, ничем не напоминала ее бабушку: высокую, худую, с аккуратно уложенными волосами. Нет, старушка, стоявшая перед ней, была плотной, низенькой, с круглым лицом, на щеках две ямочки. Одета в пестрое платье, а в правой руке держала половник.
– Вы к кому?
– К вам. Вы жилье не сдаете?
– Нет.
– Жаль, – вздохнула Маруся. – Я хотела у вас остановиться. Мне очень домик понравился.
– Приезжая?
– Да.
– Надолго?
– Пока не знаю.
– Заходи, чай попьешь, а там видно будет.
– Я не одна.
– А с кем? – не поняла женщина.
– С котом. Деметрием.
– Да ну! А что за кот?
Маруся выпустила Деметрия из сумки, и тот некоторое время сидел, недовольно щурясь от света, потом чихнул и, задрав хвост, прошелся.
– Красавец!
Рыжая шерстка блестела, переливалась на солнце.
– Пусть он пока у вас погуляет.
– Да пусть гуляет. Не жалко.
Домик внутри был волшебный: печка с изразцами, огромный самовар в углу, на стенах декоративные тарелки с видами города и большой сотканный из лоскутков петух.
Чай был горячим, с баранками и пирогами. Маруся пила чай, обжигаясь, дула на кипяток.
– Ну рассказывай теперь. Зачем к нам приехала?
Маруся неожиданно для себя рассказала Капитолине Михайловне – так звали старушку – практически все. И про подлеца Константина, и собственное отчаяние, и бесперспективность жизни. Она так и выговорила, без запинки, два раза: «бесперспективность»… И заплакала, хлюпая носом. Стало себя жалко.
– Ох, какие же вы все глупые, – протянула Капитолина Михайловна. – Глупые-преглупые. Раз любовь кончилась, так и жизнь закончилась. Так, что ли?
Маруся заревела в полный голос.
– Ладно, допивай чай, отдохни, а потом решим, что с тобой делать. Сейчас пообедаем с тобой.
– Да я не хочу, аппетита нет никакого.
– Как это нет? А картошечка рассыпчатая, огурчики малосольные, грибочки маринованные, рыбка свежая… Борис Семеныч принес. А ты – аппетита нет…
Капитолина Михайловна расставляла тарелки с едой на столе: все лоснилось, пахло, источало ароматы, выглядело, как на голландских натюрмортах… И – да: картошечка таяла во рту, огурчик хрустел на зубах, от грибочков текли слюнки, а рыбка….
– Можно еще рыбки? – попросила с набитым ртом Маруся и смутилась. – Ой, я, наверное, что-то не то сказала. Снахальничала…
– Все нормально. Рыбки ешь сколько сможешь. Борис Семеныч еще наловит.
Маруся не помнила, как она дошла до кровати, а потом рухнула во что-то мягкое, пышное и уснула…
Проснулась она от того, что отчаянно мяукали. Маруся открыла глаза. На подоконнике сидел Деметрий и издавал истошные звуки.
– Ты как? – спросила Маруся и, вскочив
