вполне миролюбиво сказал Семен, – вот что, киса, хочешь в психушку?
– Нет, не отдавайте меня туда, – взмолилась я, – что угодно, только не это!
– Лады, лапа, давай договоримся. Ты будешь работать у Глафиры.
– Кем?
– Всем: костюмершей, гладильщицей, мамой, поваром, уборщицей. Одним словом, станешь за нашей звездой ухаживать. Давно человека найти не можем.
– Почему?
– Так концертов на дню по три штуки и чешем много.
– Чешете? Кого?
Свин захохотал.
– Чешем! То есть по провинции ездим, с концертами. Конечно, Глашка и в Москве поет, по клубам, только основные денежки с Тмутаракани капают. В месяц тридцать концертов в двадцати городах отпоет, и жить можно. От нас прислуга бегом бежит. У всех семьи, мужики, дети. А у тебя никого.
– Я одинокая?
– Совсем.
– И замужем не была?
– Не-а, поселишься у Глашки, – продолжал Свин, – денег тебе платить не собираюсь, зачем они тебе? Жратвы сколько угодно, шмотки дадим. Будешь хорошо работать – награжу, стыришь чего или лениться начнешь – в клинику сдам. Просекла?
– Да, – тихо ответила я, чувствуя себя маленьким камешком посреди огромной пустыни.
– Болтай поменьше, – велел Свин, – про потерю памяти никому не рассказывай. Если кто спрашивать начнет, дескать, откуда взялась, отвечай: «Я Глафире дальняя родственница, приехала из… Тюмени». Даже лучше из деревни под Тюменью. «Теперь работаю мастерицей на все руки».
– Но у меня нет документов!
Свин встал.
– Это не твоя забота, Таня. Будет ксива, хорошая, с пропиской, не дрейфи. Об одном помни: работать надо старательно и меня слушать, как отца родного, иначе капец тебе, котя. Ты ведь не хочешь в клинику?
– Нет! – в ужасе воскликнула я.
– Тады по рукам, – крякнул Свин, – иди, морду умой, душик прими – и за работу. У нас сегодня концерты, сборные, первый в клубе «Мячик». Шевелись давай.
ГЛАВА 3
Когда я вышла из ванной, Глафира крикнула:
– Рули сюда!
– Куда?
– В гардеробную, по коридору налево.
Я пошла по идеально отлакированному паркету и добралась до комнаты, битком забитой шмотками.
– Размерчик у нас, похоже, один, – протянула Глаша, – вон там погляди, джинсики, футболочки.
Я быстро нашла светло-голубые брюки, кофточку из трикотажа и спросила:
– Тебе не жаль мне эти вещи отдавать, они такие красивые?
– А, – отмахнулась певица, – такого дерьма у меня навалом, забирай хоть все. Вот эти, на первом кронштейне, не бери, я в них сама хожу. А те, во втором ряду, уже старые, можешь ими пользоваться.
– Разве футболка может выйти из моды? – удивилась я.
Глаша скривилась.
– Они мне малы. Видишь, грудь какая, четвертый номер. А у тебя ноль, вот и таскай.
– Зачем
