людьми и особым ощущением праздника. Анна Магдалена никогда раньше не видела, чтобы в одном месте собиралось так много людей. С того места, где она сидела, она могла видеть еще по меньшей мере целую сотню телег, прибывших из окрестных деревень, и на каждой телеге сидела куча крестьян с ребятишками. Перед рядами телег сотни людей стояли лицом к насыпи, в которую вбивались столбы. Десятки жандармов окружали насыпь и виселицу, воздвигнутую непосредственно за ней.
И здесь были не только крестьяне. И собор, и площадь были окружены затененными ложами, в которых сидели дворяне. К радости простолюдинов, после двух недель необычной для этого времени года жары это июньское утро оказалось гораздо прохладнее, чем ожидалось. Крестьянам было весело наблюдать, как дворяне дрожали в тени всякий раз, когда дул ветерок, в то время как сами они наслаждались мягким солнечным теплом. Перешептываясь, кое-кто говорил о том, что странная перемена погоды случилась благодаря колдовству, но большинство людей просто смеялись, показывая пальцем на дрожащих дворян.
Существенной частью развлечения было разглядывание благородных господ и их нарядов: мужчин в ярко-желтых, шафрановых и красных туниках, лосинах и шляпах с перьями и дам в шелковых платьях рубинового, изумрудного, сапфирового оттенков, с золотыми обручами и коронами, надетыми поверх легких вуалей и не дающими тем слететь на ветру. Катрин, сидевшая рядом с Анной Магдаленой, возбужденно наклонилась вперед и призывала пожилую женщину посмотреть то на ту знатную даму, то на другую и делала замечания то по поводу нового оттенка платья, то чуть измененного фасона лифа, то какого-нибудь замысловатого головного убора.
На устланной сеном телеге пировали два семейства: кроме семьи Пьетро здесь были и его сосед Жорж с женой Терезой и четырьмя сыновьями в возрасте от трех месяцев до пяти лет. Событие считалось праздником, а значит, и выходным днем, и все простолюдины получили освобождение от работ на полях, и всем, кто сидел сейчас на телеге Жоржа, было весело. Всем, кроме одного человека – Анны Магдалены. Она заставляла себя улыбаться, кивать, прихлебывать из общего кувшина с пивом, запивая хлеб с сыром и свежей горчицей и делая вид, что ей очень хорошо. Но на сердце у нее было тяжело.
Лишь одно чуть рассеивало ее печаль: вид ее внучки Сибилль, которая, словно воплощение здоровья, бегала и скакала вокруг телеги со старшими мальчуганами Терезы – у нее были крепкие ножки, раскрасневшиеся щечки и черная косичка за спиной.
– Сибилль! – окликнула ее Катрин. – Пора подкрепиться.
Ей не потребовалось повторять свой призыв. Девочка тут же прекратила игру и послушно подошла к краю телеги.
В свои четыре с половиной года Сибилль отлично владела собой и вела себя как взрослая. Она унаследовала спокойствие и твердость отца и совсем не была похожа на взбалмошную и вспыльчивую мать. Уже целый год ее речь не походила на детский лепет, отчего она казалась на несколько лет старше Марка, сына Терезы, который был на полгода старше ее. Но голос у нее еще был тоненький, детский.
Когда девочке было шесть месяцев, Пьетро наконец
