оставалось слишком много – собаки были проворны, и попасть в них оказалось непросто. Основная часть успела разбежаться.
Влетев внутрь казармы, Борух ожидал увидеть кровавое побоище, но помещение было совершенно пустым. Только рядовой Михайлов, которого совсем недавно так обругал прапорщик, лежал головой в оружейке, держась застывшими руками за разорванное горло. Он успел схватить автомат – но не смог даже присоединить магазин.
– Набирайте патроны, – бесцветным голосом сказал прапорщик Мешакер. – Мы остались одни.
«Куда делись солдаты? – думал он. – Разбежались? Но куда? Вокруг гарнизона степь, бежать некуда. Погибли? Но как? Почему нет крови и следов борьбы?»
Вздрогнув, прапорщик отогнал от себя рассуждения. «Не знаешь, что делать – поступай по уставу!» – вот первая и главная армейская мудрость. Про собак в уставе ничего не писано, но на то он и устав, чтобы быть универсальным. На гарнизон совершено нападение – это факт. Есть потери – тоже факт. А были ли это собаки, морские свинки или маленькие зелёные человечки – дело десятое. Задача военного – доложить командованию, занять оборону и ожидать приказа. По идее, старшим по званию среди уцелевших был Миша – он и должен принять командование. Но субординация для Боруха никогда не была на первом месте. Надо сказать, что старший прапорщик Мешакер переквалифицировался в каптерщики относительно недавно, но информацией относительно его сложной военной биографии владел только покойный ныне героический подполковник. Даже его личное дело, которое хранилось в штабном сейфе, представляло из себя лишь образец скучной бюрократической фантастики. Поэтому он отнюдь не собирался ставить жизнь свою и личного состава в зависимость от приказаний зеленого, как огурец, младшего лейтенанта. Впрочем, Миша Успенский совершенно ошалел от происходящего и тихо сидел на столе в оружейке, вовсе не пытаясь принять командование. Устремлённый вовнутрь взгляд, отрешённое выражение лица и напряжённая поза – типичный синдром «боевого шока», который переживают почти все, побывавшие в первом серьёзном бою. Потом это проходит – если дожить. «Сейчас бы водки стакан ему накатить…» – подумал Борух. Однако чего нет, того и взять негде. Борух хорошо разбирался в шоковых состояниях – если лейтенанта не привести в чувство, то боец из него будет никакой. Младший состав перенёс первое боестолкновение гораздо легче – сержант Птица перематывал бинтами руку Сергееву, который, шипя и матерясь, свободной рукой пытался стереть подсыхающую кровь с лица, а ефрейтор Джамиль Алиев, прислонившись к стене, держал под прицелом разбитые окна казармы. Руки его слегка дрожали, но лицо было спокойным.
– Товарищ младший лейтенант! – обратился Борух нарочито официально.
– Да? – Успенский все ещё пребывал в шоке, и реакция его была вялой.
– Бой ещё не окончен, мы получили только временную передышку. Надо принимать
