несомненно, был создан для меня.
Что породило в моей душе эту уверенность? Были ли брошены неосторожные взгляды или произнесены неосмотрительные слова? Была ли дана надежда или подкреплена вера в истинность и несомненность правильности этого порожденного воображением выбора?
Нет, не было неосторожных взглядов и неосмотрительных слов – была только легкость и поверхностность общения, за которым скрывалась вся глубина пылкого человеческого сердца.
XIV
Неделя, открывшая во мне всю мою пылкость и самоотверженность по отношению к одному человеку, породила в душе совершенное отвращение к другому. Глеб, еще несколько дней назад вызывавший во мне только сухое безразличие и легкое раздражение, к концу недели стал мне противен.
Время приближалось к полуночи. Задержавшись на работе дольше обычного – на этот раз причиной был вовсе не Федор, а большое количество работы, – я доехала в пустом троллейбусе – если не считать подозрительного вида мужчину, сидевшего на самом последнем сидении – до своей остановки. Выйдя из троллейбуса, я обнаружила, что следом за мной выскочил и мужчина. Сердце мое невольно замедлило ритм.
Я мгновенно совершила ошибку – я сразу же углубилась в безмолвный лабиринт московских дворов. Мой дом находился в десяти-пятнадцати минутах ходьбы от остановки, и чтобы дойти до него, нужно было миновать несколько узких улочек, двориков и перекрестков. Быть может, это было лишь мое разыгравшееся воображение, но все же мне показалось, что мужчина проследовал за мной.
Была темная осенняя ночь. Дождь едва накрапывал, оставляя на пальто маленькие серебрящиеся жемчужины. Подняв воротник и слегка поправив берет, я быстрым шагом двинулась вдоль улицы, предательски постукивая каблуками. Несколько раз я обернулась назад – в первый раз я не увидела ничего, кроме пустой улицы, едва освещенной редкими фонарями. Во второй раз на фасаде дома, расположенного напротив небольшого поворота, я увидела тень – большая, она постепенно уменьшалась. Я была на улице не одна.
Я ускорила шаг, который скоро стал подобен бегу. На улицах царило безмолвие, ветер замер среди старых фасадов, лишь в кронах деревьев перешептываясь ветвями и на чердаках домов стуча железом. Я во все глаза вглядывалась в ночь, про себя проклиная работу и обещая никогда больше не засиживаться допоздна. Сердце то замирало у меня в груди, заставляя дрожать в ознобе, то вновь приходило в безудержный ритм, бросая меня в жар. Хоть бы кто-нибудь выгуливал собачку или так же, как и я, возвращался с работы! Но улицы предательски были пусты, а окна домов – темны и безмолвны.
Когда я увидела знакомый перекресток, сердце мое радостно подпрыгнуло. В редких окнах моего дома горел свет, однако, в отличие от бесстрастных шапок фонарей, свет этот был источником жизни и тепла.
Я уже дошла до поворота,
