style="font-size:15px;"> – Жихарь, а ведь он про Черный Шабаш поет, – сказал Окул Вязовый Лоб. Кузнец ремеслу своему учился в дальних землях и многое повидал. Но Жихарь его уже не слышал, положив голову на стол.
– Смотри-ка – сегодня моя взяла! – обрадовался Окул и сразу забыл про страшную песню.
Потом зажгли факелы, потому что стемнело, веселились при огне, про Жихаря уже не вспоминали.
Утром проснулись кто где – кто в родной избе на печи, кто в сенях (если жена в избу не пустила), кто на полу кабака. Один Жихарь не проснулся.
Его трясли, обливали водой, били по щекам, давали нюхать тлеющий трут – лежал колода колодой, глаз не открывал, дышал редко и неглубоко.
Окул впору вспомнил про гостя и его бутылочку.
– Опоил, гнида, – сказал кузнец. – Ну, держись теперь...
Но уже не было на постоялом дворе никакого бледного сэра Мордреда, лишь под лавкой, где он сидел, растекалась лужа зеленого вина, в котором валялись ломти окорока, шматки капусты и прочих немудрящих угощений – словно все съеденное и выпитое мрачным гостем проваливалось и сквозь него, и сквозь лавку.
И вороного коня тоже не было: на коновязи в уздечке билась какая-то мелкая тварь. Не крыса и не жаба, а все равно противно.
И следов копыт на первом снегу не было – ни к воротам, ни от ворот.
Глава 3
Хорошие люди после смерти попадут в США, а плохие – в Сомали.
...Жихарь оглянулся через левое плечо. Там было все по-прежнему: рыжая башка богатыря лежала на столе, вокруг быстро-быстро бегали люди, тащили на стол бочонки и кувшины, мгновенно их опоражнивали.
Жихарь оглянулся через правое плечо. Сзади была полная, непроницаемая тьма.
Богатырь хотел вздохнуть поглубже, но было нечем. Вернее, стало все равно – дышать или не дышать.
Впереди, в серых сумерках, покачивался в седле посланец побратима. Жихарь ускорил шаг и, как ему показалось, поплыл над землей, изредка отталкиваясь от нее сапогами. Так бывает во сне или когда отведаешь перелет-травы.
– Как же так – я и там лежу, и здесь хожу, – сказал Жихарь, но голоса своего не услышал.
Он упорно держал направление на всадника. Вороной тоже двигался медленно, еле поднимая ноги, но поспеть за ним богатырь никак не мог. Вот впереди уже лишь черная полоска на сером окоеме... Потом полоска начала расти, словно всадник остановился и решил подождать. Жихарь начал нагонять его долгими плавными прыжками.
Жихарь еще раз оглянулся через левое плечо. Прошлая жизнь осталась на прежнем месте, в двух шагах. На постоялом дворе люди перестали гулять, но двигались стремительно, уложили тамошнего Жихаря на стол, суетились вокруг него, пробовали поднять...
Оглянулся через правое – опять ничего, темнота.
– Отгулял... – беззвучно сказал богатырь.
Солнца здесь никакого не водилось ни
