он.
Я молча кивнул.
– Скажи мне вот что: ты захотел убить его?
– Нет, – ответил я, не испытывая, впрочем, полной уверенности, – все теперь для меня стало каким-то неясным, зыбким, неопределенным. Я действительно порой ненавидел Хамнеду из-за его идиотической глупости, особенно когда он пугал молоденького жеребца, но убивать его я совсем не хотел. Это я знал наверняка.
– И все-таки желание убить его у тебя возникало.
– Невольно!
– И что, ты не понимал, что используешь свой дар?
– Нет!
Отец молча шагал к дому рядом со мной. Весенние сумерки дышали прохладой и сладостными ароматами. Вечерняя звезда вспыхнула на западе рядом с нарождающейся луной.
– Неужели я такой же, как Каддард? – шепотом спросил я.
Канок ответил не сразу.
– Ты должен научиться управлять своим даром, – в который уже раз повторил он.
– Но я не могу! Ничего не происходит, когда я сознательно пытаюсь им воспользоваться! Я много раз пытался… А когда я даже никаких попыток не предпринимаю… когда… как с той гадюкой… или как сегодня… Но все равно – это происходит так, словно сам я ничего не делаю… не совершаю никаких усилий… Это просто происходит, и все!
Слова так и сыпались из меня, падали, точно рухнувшие стены той башни, в которой я так долго скрывался.
Канок ни слова не сказал мне в ответ, только вздохнул и легко обнял меня за плечи. Уже поднявшись на крыльцо, он сказал:
– Вот это и называют «дикий дар».
– Дикий?
– «Диким даром» невозможно управлять с помощью воли.
– Он опасен?
Канок молча кивнул.
– И что же… теперь делать?
– Имей терпение, – сказал он, и я снова на мгновение почувствовал на плече его руку. – И наберись мужества. Мы что-нибудь придумаем.
У меня точно гора с плеч свалилась, когда я понял, что отец больше на меня не сердится и можно наконец прекратить свое внутреннее сопротивление. Но то, что он сказал, было достаточно пугающим, и в ту ночь я почти не спал. Когда утром отец позвал меня с собой, я с радостью отправился с ним. Я готов был сделать что угодно, лишь бы разрешить эту проблему.
В то утро Канок был особенно молчалив и мрачен, и я, разумеется, решил, что это из-за меня. Но по дороге к Рябиновому ручью он сказал:
– Дорек сегодня утром приходил. Говорит, две белые телки пропали.
Белые телки являли собой жалкие остатки старинной породы белого скота, выведенного когда-то в Роддманте. У нас их было всего три – это были чудесные животные, и за них Канок не пожалел отдать большой кусок отличного леса на границе с Роддмантом. Он очень надеялся когда-нибудь восстановить в Каспроманте поголовье белых коров и этих трех телок весь последний месяц держал на лучшем пастбище с особенно сочной травой близ южной границы поместья. Кстати, там рядом паслись и наши
