Трубопроводы в туннеле запечатаны, ни в них, ни между ними не спрячешься. Я знаю, что Рыбеха адски богата и вынуждена нанимать людей, чтобы те тратили ее деньги, но, думаю, ей стоит чаще нанимать умников, понимающих разницу между тратой и растратой.
А вот и наша дуреха – в центре больничной кровати, почти такой же огромной, как отправивший Рыбеху сюда кольцевой берг. В ее распоряжении целая палата – все стены развернуты так, чтобы пациентка оказалась в большой отдельной комнате. В дальнем конце – несколько медсестер: расселись и посасывают кофе из пузырьков. Заслышав, что я иду, они спешно отлепляются от стульев и тянутся к рабочим вещам, но я всеми восемью конечностями даю сигнал «расслабьтесь» – светский визит, я никто, не надо суетиться, – и они возвращаются на свои места.
Восседающая посреди подушечного гнезда Рыбеха выглядит неплохо, разве что чуть недоваренно. На ее голове – новый нарост в три сантиметра толщиной, и эта штука явно зудит, потому что Рыбеха постоянно ее чешет. Невзирая на инкубатор вокруг ноги, она настаивает на полном объятии, четыре на четыре, потом хлопает по простыне рядом с собой.
– Аркея, будь как дома!
– А это по правилам, когда посетитель садится на кровать? – спрашиваю я, цепляясь парой рук за ближайший привязной столб. На столбе красуется раскладное сиденье для двуногих гостей. В этой палате есть все.
– Ага. Правило простое: все в порядке, если я так говорю. Сама посмотри, эта кровать больше, чем многие мои апартаменты. Здесь может устроить пикник вся команда. И очень жаль, что их тут нет. – Она чуть сникает. – Как там все-подряд, пашут без продыху?
Опускаюсь на кровать.
– Всегда нужно или лабу строить, или хард обслуживать, или урожай инфы собрать, – говорю осторожно, – если ты это имела в виду.
По ее гримасе понимаю, что не это.
– Ты одна пришла меня проведать, – говорит она.
– Может, остальных не было в Списке.
– Что за список? – спрашивает. Я рассказываю. У нее падает челюсть, тут же по обе стороны кровати объявляются сестры, нервные как черти, и осведомляются, все ли с Рыбехой в порядке. – Отойдите, могу я побыть с кем-то наедине, ну же?
Они подчиняются, хоть и с неохотой, и глазеют на меня так, будто не шибко уверены, что, пока я сижу на этой кровати, Рыбеха в безопасности.
– Не ори на них, – говорю я чуть погодя. – Если с тобой что стрясется, это будет их вина. Они просто заботятся о тебе, как умеют.
Распрямляю две руки, одной обвожу комнату, другой указываю на инкубатор, в котором квадзилион наноректиков правит Рыбехину ногу от самого костного мозга, и нога, уверяю вас по личному опыту, зудит. Страшно зудит. Безусловно, в том числе поэтому Рыбеха как в космос опущена – что сделаешь, когда чешется чертов костный мозг? – и мои слова ей не помогают.
– Я могла бы догадаться, – вскипает она, почесывая голову. – Это все те, на кого я работаю.
Чушь
