вековую толщь отчаяньяцветут цветы и стынут звёзды.
Судьба в движеньи неделима
на увядания и вёсны —
сжигает всё. И в струйках дыма
разносит по ветру надежды,
погибшие и те, что сбылись.
И всё в движении, как прежде.
И всё давным-давно забылось.
Из цикла «Города»
1. Елисейские Поля
Танцует ночь на площади Звезды.
ночной Париж – бродяга полусонный.
а тусклый свет зачахнувшей луны
впечатывает в пол стекло оконное.
Ну кто бы мог подумать о таком,
что у судьбы встречаются причуды!
Ночной Париж изогнутым крылом
укроет душу. Оживит. Разбудит.
Разбередит былое. Колдовством
заманит вновь в блистательные сети
непредсказуемо сбывающихся снов.
Но слишком поздно, как и всё на свете,
вплывают грёзы в жизнь – из никогда? —
и вот он, вид Парижа первозданный
от площади Звезды. Но где звезда,
застывшая в ночи дороги дальней?
Как бабочка на крылышках мечты,
боясь просыпать золото с одежды,
танцует ночь на площади Звезды,
и утро шьёт ей радугу надежды.
2. Дворцовая площадь
Потом заговорить. Слова
вдруг выплеснутся как-то сразу.
но соль колючая сперва
прожжёт белейшую бумагу.
В промозглости беспутных дней,
вселяющих смертельный ужас,
кипящим варевом смолы
прольётся на священный город
дождь. Льёт и льёт. Лучом зари
запечатлел надменный Росси
крест, вознесённый изнутри,
и циркулем раздвинул площадь,
пробив тоннелем толщь стены.
Тех гениальных планов росчерк
к морям, лежащим на пути
крутой дороги русской мощи.
3. Очертания
В Петербурге пурга; в Петербурге метель,
и промозгла балтийская сырость.
Всё приходит на ум почему-то теперь
эта слякоть, тоска да унылость.
А набухшей волны оцинкованный блеск
весь изжёван тяжёлым туманом.
Отдалённые звуки, приглушенный всплеск
разыгравшегося урагана.
Там, в высоких широтах, где, сгрудившись, льды
стали лежбищем белых медведей,
распускаются звёзд неземные цветы
в искромётном сиянии Севера.
Дьявол ночи иной – перечёркнутый крест
распростёрся с отвагой беспечного Юга.
…В Петербурге пурга; в Петербурге метель…
Жаль, что мы не услышим друг друга.
4. Разведённые мосты
Чёрный жемчуг холодной Невы,
где вода тяжелее гранита,
переплёскивает валы,
упирается в скальные глыбы.
Этот сфинкс иллюзорных ночей,
Летний сад, в чёрном золоте скрытый,
и мелькнувшего
