style="font-size:15px;"> Николай Александрович напряг мышцы груди и, сдерживая внезапно возникшее сердцебиение, продиктовал номер.
– Все правильно. Но Боря тут не живет. Э-э, постойте-ка, – сбросил голос последние остатки сонливости, – а вы в какой город звоните?
– В Иерусалим.
– А попали в Тель-Авив. Теперь понятно, наберите перед номером код, ноль два, и все получится. Понятно?
– Понятно, – обрадовано поблагодарил Николай Александрович, – большое спасибо, извините.
– Чего уж там, – благодушно разрешил голос. – Все равно на работу вставать. Давай.
Николай Александрович повесил трубку, промокнул рукавом вспотевший лоб и замер. Голос, это был тот самый, его голос…
Он быстро набрал номер. Тишина. Ни коротких, ни длинных гудков, тишина. Только ветер да снег…
Он еще постоял, поматывая головой, точно сонная лошадь, потоптался, ожидая – вдруг проклюнется – поелозил пальцами по прохладному боку эбонитового наушника. И снова набрал, но уже с кодом.
– Алло?
Борин голос он узнал сразу.
– Доброе утро. Николай говорит.
Узнавание оказалось взаимным.
– Ранняя пташка! – Боря рассмеялся, и от легкости, с какой он выстрелил «ха-ха-ха», Николаю Александровичу тоже стало легко.
– Прилетел, значит, болезный. Эк тебя, подняло и подкинуло, а то бы хрен показался!
– Хрен, хрен, – радостно подтвердил Николай Александрович. – Ну, да ничего, теперь скоро увидишь.
Незаметно, точно не стояли между ними пять лет разлуки, воскрес их прежний стиль отношений, подъелдыривание с прибаутками, хорохорство и беззлобное подкусывание.
– Где автобус на Ерусалим, уже вызнал? – озабоченно осведомился Боря. – Ну, так давай, дуй. Не стесняйся, говори с водилой по-русски. Если сам не поймет, кто-нибудь да подскажет. Не жмись, тут полстраны по-нашему балакает. Приедешь, пересаживайся на тридцать второй номер, только позвони перед выездом. Я буду стоять на остановке возле торгового центра. Спроси у кого-нибудь, его все знают. Алка картошечку поджарит, закусим, поговорим.
Он аппетитно хрюкнул, и от этого хрюка у Николая Александровича вдруг защипало в носу, засвербело, защекотало, и незваные капельки влаги, прокатившись по морщинам, смочили крылья носа.
– Ерусалим, – весело переспросил водитель, смуглый парень с проволочного блеска кудельками во всю голову. – Хара-шо!
Он засмеялся, будто сказал что-то смешное[2]. Юмора Николай Александрович не уловил, но на всякий случай вежливо улыбнулся и протянул десятидолларовую бумажку. Водитель отрицательно покачал головой:
– Доллар ньет, понимаешь, хара-шо?!
Его словарный запас кончился, и он пустился в тарабарское бормотание, перемежаемое почесыванием живота и энергичными всплесками рук.
– Вам куда, в Ерушалаим?
Мужчина на переднем сиденье
Хара – дерьмо (
