вина совсем не на тех офицерах, кто месит грязь на Северном Кавказе, и, тем более, не на недокормленных солдатиках, готовых за кусок хавчика иной раз продать патроны или пару «эргэдэшек». Вина на тех политиках, кто в очередной раз подставил и армию, и МВД, кинув людей в погонах вариться в котле, из которого многие в верхах черпали для себя густой навар.
Сколько раз в разговорах с близкими ему офицерами они обсуждали эту проблему! Как сказал друг Гончарова, капитан Эдуард Нистратов, подорвавшийся позже вместе с водителем и тремя солдатами на мине под Самашками, невозможно себе представить, чтобы сто пятьдесят лет тому назад царские генералы также торговали жизнями российских солдат, гоняясь по этим же самым склонам за легендарным Шамилём. А потому и результат тогда получили совсем иной.
– Ничего, это блядство всё равно когда-то кончится, – сказал тогда Гончаров.
– А мне кажется, что нас уже разложили окончательно, и оно не кончится никогда, – вздохнув, ответил Нистратов.
Всё кончилось, но совсем не так, как виделось Гончарову: Барьеры радикально решили все вопросы: национальные амбиции, независимость, самоопределение, воровство политиков, торговлю наркотиками, и тому подобное. Точнее – Барьеры изменили масштаб, вероятно, сведя повсеместно страсти к размерам зоны в неполную пару сотен километров в длину.
Александр вздохнул и посмотрел на ясное голубое небо, по которому, круто ныряя за горизонт, плыли редкие облачка.
Вернулись его напарники, и он снова принялся насыпать носилки. Один из охранников прошёлся невдалеке и прикрикнул на майора, чтобы грузил как следует. Гончаров нагрузил для виду пару лишних лопат и снова опёрся на черенок в ожидании: он надолбил щебня ещё на несколько ходок.
Копать вплотную к невидимой часть Барьера, не пропускавшей ничего, сделанного руками человека, как, впрочем, и самих людей, и других живых существ, было даже любопытно. Лопата или кирка врезалась в грунт – и останавливалась: отрыть хотя бы ком земли или камень там, где проходила стена, разделившая мир, не удавалось.
При том, в земле Барьер оставался таким же невидимым, как и на воздухе: на глаз просто грунт, но вот в этой точке ещё можно было копать, чуть дальше копалось или долбилось уже труднее, дальше – ещё труднее. И так на протяжении примерно метра, до тех пор, пока пространство, так же как и на поверхности, не превращалось из податливого невидимого киселя в твёрдую, лишь слегка упругую резину, прорвать которую никто ничем не смог.
– Эй, ты! – немного насмешливо окрикнул майора охранник, которому сейчас не понравилось, что Александр слишком пристально разглядывает земляной откос. – Глазом дыру просверлить, что ли, хочешь?
Майор медленно повернул голову. Бородатый парень с автоматом стоял метрах в двух от него. На вид, если присмотреться, можно было понять, что ему от силы лет двадцать пять – взрослила борода и неряшливо длинные волосы.
На
