шаги. – Мне очень важно ваше мнение.
– Дал ход, а как же. Идея перспективная. Мы со своей стороны поддержим. Большое дело, великое. Ну, счастливо вам.
Уже из тамбура физик с чувством сказал:
– Только ради великих дел и имеет смысл жить. Таких, как ваше, – защита родины от врагов. Или как мое – наука.
– Идейный, – сказал Бляхин, поднимаясь. Сидеть за начальническим столом при начальнике было неправильно.
– Да. И полезный. Главное, внешность очень подходящая. Вот тебя с твоими четырьмя классами и даже меня с моим неоконченным коммерческим училищем интеллигенция за своего не примет. У Квашниных этих классовое чутье острей, чем у пролетариата. По разговору, по словечкам, по интонации, по мимике, по тысяче мелочей сразу определяют, кто свой, кто чужой. А Сверчевский по всем параметрам для них кровь от крови. От него они не таятся. Он ведь не в первый раз нам мышь в зубах приносит. Но раньше была мелочевка всякая – аспирантская болтовня, анекдот, антисоветский слушок. А тут, гляди-ка, притащил большущую крысу. И не за награду старается. Я ему говорил: спасибо, молодец, заслужил премию. А он с возмущением: не надо мне ничего, я ради партии сам всё отдам, жизни не пожалею. Им, таким вот сверчевским, очень важно ощущать себя хорошими. Что делают великое дело, стараются ради народа, ради партии и счастливого будущего человечества. Как шлюха, которая не за деньги, а за удовольствие. В публичных домах таких все девки презирали. – Шванц хмыкнул. – С наукоградом этим своим носится, как дурень с писаной торбой.
– Значит, не будет хода его проекту?
– Есть уже проект, понадежней этого. Не надо никаких поселков для ученых. Гораздо проще, дешевле и эффективнее посадить целый институт или конструкторское бюро по вредительской статье, в особую зону, под круглосуточный контроль, и пусть искупают вину высокими научными показателями. Кормить калорийно, поощрять семейными свиданиями или культмероприятиями, а волынщиков и бездарей отправлять на настоящую зону, другим для примера. Самая лучшая научная атмосфера получится и самые высокие показатели. Сто процентов.
Они стояли друг напротив друга, и Филипп в очередной раз подивился, какого капитан маленького роста. Когда сидит, кажется, что великан: голова крупная, плечи широкие, руки мясистые – вся стать при нем. А поднимется – невысокому Филиппу едва до уха. Это потому что ноги очень короткие.
– «Счастливороссы» эти – их сколько всего? Только те, кого перечислил физик? Историк, дипломат, писатель, богослов – и всё? Четверо?
Шванц комично развел руками:
– Чем богаты. Остальных прицепим. Дело техническое.
– Еще вопрос. Почему он про Квашнина этого сказал «был»?
– Потому что, к большому нашему горю, «уважаемого председателя» больше нету. Застрелился при аресте.
Филипп про себя удивился – как это старик профессор оказался таким шустрым, но вслух сказал коротко:
– Непорядок.
