одно из тех легких и пышных облаков, что норовят невзначай обрушиться снегом или градом.
Если бы не эта задержка, Сабриэль, скорее всего, не заметила бы матово-белую руку, торчавшую из сугроба по другую сторону дороги. Но, сосредоточившись на увиденном, девушка почувствовала знакомую резкую боль – отзвук смерти.
Она перешла дорогу – лыжи застучали по голому камню в середине тракта, – наклонилась и осторожно смахнула снег.
Рука принадлежала светловолосому и сероглазому юноше в кольчуге стандартного образца поверх анцельстьеррской саржевой формы цвета хаки… Должно быть, решила Сабриэль, напали на него внезапно, потому что в застывших зрачках не читалось страха. Она коснулась пальцем его лба, закрыла незрячие глаза, двумя пальцами тронула отверстый рот. Почувствовала, что солдат мертв вот уже двенадцать дней. Что именно его убило, по виду трупа не скажешь. Чтобы узнать больше, ей пришлось бы последовать за юношей в Смерть. Даже по прошествии двенадцати дней он вряд ли ушел дальше Четвертых Врат. Однако Сабриэль понимала, что не стоит сейчас отправляться в край Смерти без крайней необходимости. Тот, кто поймал в ловушку – или убил – ее отца, вполне может поджидать ее там в засаде. А мертвый солдат, чего доброго, служит приманкой.
Совладав с желанием пойти на поводу у любопытства и выяснить, что случилось, Сабриэль сложила руки покойного крестом на груди, сперва разжав пальцы правой руки, все еще сомкнутые на рукояти меча: а ведь, пожалуй, врасплох его все-таки не застали. Затем она выпрямилась и начертила в воздухе над трупом знаки огня, очищения, покоя и сна, одновременно шепотом их озвучивая. Эту литанию знали все маги Хартии, и срабатывала она всегда одинаково. Между скрещенными руками умершего запылал красный уголек, рассыпался на множество острых, мятущихся язычков огня, и вот уже ревущее пламя объяло все тело. Секунда-другая, и оно погасло – остался только пепел, пепел, запятнавший почерневший кольчужный панцирь.
Из груды пепла Сабриэль достала меч солдата и вонзила его в подтаявший снег и в темную землю под ним. Воткнулся он крепко, вертикально, рукоять роняла на пепел тень, похожую на крест. Что-то блеснуло; Сабриэль с запозданием вспомнила, что на солдате наверняка был личный знак или жетон.
Встав на лыжах поустойчивее, она нагнулась, подцепила пальцем цепочку личного знака и вытащила его на свет, чтобы прочесть имя солдата, в одиночку встретившего смерть среди снегов. Но и цепочка, и диск были анцельстьеррские, фабричного производства и не смогли выдержать магического огня Хартии. Диск рассыпался золой, едва Сабриэль подняла его к глазам, а цепочка распалась на звенья, которые просочились между пальцев, точно крохотные стальные монетки.
– Может, тебя опознают по мечу, – промолвила Сабриэль. В тишине заснеженной пустоши голос ее прозвучал словно чужой; за каждым словом клубилось крохотное облачко дыхания. – Оставь сожаления и иди вперед, – добавила она. – Не оглядывайся назад.
И,
