эпизод иначе. То есть тогда процесс понимания для нее был связан с другими вещами. Но главное, что мы старались найти то, что могло нас объединить.
Наверное, поиск чего-то, что может объединить людей, восстановить связь между ними, можно сравнить с действиями изучающих слона слепцов из известной притчи. Напомню ее кратко. Пятеро слепцов наткнулись на слона. Погонщик, который сидит верхом, говорит: «Отойдите, это слон!» Слепцы, которые столкнулись со слоном впервые, пытаются наощупь понять, что же такое «слон». Для одного, ухватившегося за хвост, слон показался веревкой, и он уверенно пытается остальным доказать, что «слон – это веревка». Другие начинают спорить: «Слон – это стена!», «Нет, слон – это столб!», «Нет, слон – это шланг!» и т. д.
Мы с дочерью тогда напоминали таких слепцов, тоже наткнулись на что-то, что никак не могли понять. У каждой из нас была своя правда, но за ней точно скрывалось что-то единое, что было отражением наших «правд».
Можно даже говорить о том, что именно признание общности дает возможность признания и разницы между людьми. Это основа понимания того, что «каждый прав по-своему». В примере с моей дочерью признание того, что мы обе «были девочками», несколько нас объединило и дало возможность продолжить разговор уже на другие темы, где наши точки зрения различались.
Признание общности дает возможность признания и разницы между людьми.
У детей в подростковом возрасте и их родителей происходит известная всем история – обостряется извечный конфликт отцов и детей, конфликт разных поколений и не только.
Со старшей дочерью он проявился у меня более явно, а младшая дочь, став уже взрослой, спрашивала меня: «Мам, а почему мы с тобой не ссорились, когда я была подростком?»
Я же вспоминаю тот период таким же непростым, как и со старшей дочерью. Да, мы не ссорились. Но я, наученная опытом, уже понимала, что «часть слона – это не весь слон», и терпеливо старалась «изучать всего слона».
Действительно, нахождение понимания и общности между людьми – это непростой процесс. Но это условие подключения к нашей врожденной способности общаться. Наверное, неслучайно «общение» и «общность» – слова одного корня.
Нахождение общности – это условие подключения к нашей врожденной способности общаться.
Любовь – это тоже взаимодействие, общение. Может быть, в основе всех видов любви лежит эта способность – способность обнаруживать общее?
Несчастные гусята из опытов Лоренца удовлетворяются той мамой, которую нашли, и живут себе дальше как живется. Детеныш обезьяны в экспериментах Харлоу «доволен» мамой-мягким манекеном. Животные принимают своих детенышей такими, какие они есть, их детеныши не пытаются своих матерей переделать. Или нам это так только кажется?
Одни люди всю жизнь ищут родную маму, которой не знали, другие бросают своих матерей. Почему? Может быть, важно найти еще и другое ощущение похожести, общности, кроме
