но им важнее было ограбить Кутаиси и Артануджи, превратив и новую, и старую столицы Багратидов в необитаемые развалины. Такая кампания стала обычаем для Малик-шаха: он зимовал к югу от гор, а весной возвращался, чтобы истреблять и порабощать грузинских крестьян, в то время как новый сельджукский султанат расширял свои границы по всей Анатолии до Черного, Средиземного и Эгейского морей. Сельджуки приходили вместе с табунами и со скотом, заселяли землю и портили пашни и виноградники. Из-за перебоев в сельском хозяйстве голод распространялся даже на горные места, куда турецкие войска не дошли. Три года подряд повторялось катастрофическое нашествие: летопись царя Давита Строителя, наследника Гиорги II, гласит: «Запустела страна и превратилась в лес, и вместо людей зверь и дичь полевая поселились в ней. И было бедствие нестерпимое над всеми жителями страны, несравненное и превосходящее когда-либо бывшие и прошедшие опустошения. Ибо святые церкви сотворили домом коням своим, алтари же Божии местом мерзости своей. И священники некоторые при самом принесении священной жертвы там же мечом принесены были в жертву, и кровь их смешалась с Господнею. И некоторые в горькое отданы были рабство, старцы не были пощажены, девы же поруганы, юноши избиты, младенцы расхищены». Как в Грузии, так и в Армении наступило полное отчаяние.
В 1083 году анонимный монах кончает свою рукопись колофоном: «Я – ученик во времена горя и тоски, преследования и рабства, разорения и смерти, когда вся Самцхе полностью разрушена… и остатки ее крепостей внушают только жалость и волнение»[58]. Ни Гиорги, ни его царство не были в состоянии дольше терпеть; они не могли даже созвать армию, чтобы отбиваться от захватчиков. Гиорги посовещался со своими министрами: было решено предложить Малик-шаху дань. В Исфахан поехал сам Гиорги: его принял сельджукский двор и обещал прекратить нашествия на Грузию в обмен на крупную ежегодную дань и на отбывание военной службы. (На такую же унизительную капитуляцию в 1086 году пошли Филарет Варажнун, армянский правитель Киликии, и Фарибурз, правитель Ширвана.) Летописец Давита IV, который противопоставлял гениальность сына безалаберности отца, описывает, как униженного Гиорги II встретил Малик-шах, по словам летописца «несравненный, образом сладости и благости возвышенный над всяким человеком, о котором много есть и других бесчисленных известий – правосудия, милости, любви к христианам». В самом деле под влиянием своего мудрого персидского визиря Низама ул-Мулка Малик-шах умел вести себя не только как кровожадный кочевник, но и как благодетельный монарх.
Тюркские нашествия и грабеж, однако, не прекращались. Гиорги II еще раз походатайствовал перед Малик-шахом. На этот раз, по чьему наущению – мы не знаем, Малик-шах придумал новые условия: он признает Гиорги II царем Кахетии, если Гиорги присоединится к сельджукскому вторжению в Кахетию. Даже по макиавеллиевским обычаям Закавказья такая смена вех показалась неслыханно циничным поворотом. В октябре 1084 года сельджуки
