нов ещё он весь —И независим очень.
Лето
Сегодня художница-лето
В своих ты капризах вольна —
Оттенками серого цвета
Палитра сезона полна.
Свинцовая даль океана —
И в тон ему небо вполне.
И хмарь, и дожди, и туманы —
На каждом твоём полотне.
И в солнце утративши веру,
Здесь птицы почти не поют.
И блёклая зелень на сером —
Вполне экспрессивный этюд.
Причуды твоей не постигну.
Средь скучных бесцветных
пространств
Сама незамеченной сгину,
От серого мира устав.
«Жёлтый лист…»
Жёлтый лист
парит на вираже.
Золотой
разлит в пространстве
свет.
Сколько их описано уже —
Наступившей осени
примет…
Словно
табуны коней,
в аллюр,
Мчатся в хмуром небе облака.
На застывшей луже —
кракелюр:
Проба
озорного каблука.
Осень…
Тема,
пусть как мир,
стара —
Тиком
на виске
забьётся нерв…
Слов знакомых
вечная игра.
Но
случится, может быть,
шедевр.
Читая Хармса
Всё томлюсь.
Стремлюсь постигнуть
назначение звезды.
В небеса хочу
воздвигнуть
лестницу я
для ходьбы.
Для ходьбы —
нет, – для ползьбы,
для наверхвползательства,
до загадочной звезды
до-для прикасательства.
Ну и что,
что доберусь?
Ну и что,
что прикоснусь?
Ведь звезда
и есть звезда —
не про нашу суетность.
Говорю себе тогда:
«Да не лезь ты никуда!
И не ползай никуда.
Пусть себе
горит звезда.
Пусть сияет
в сумерках».
Поэтам 1930-х годов
На крыльях бешеных романтики
Судьбу вздымая на дыбы,
Неслись в грядущее, как всадники,
О время расшибая лбы.
И нож, и пули настигали вас:
В боях, порой – из-за угла.
И навсегда озёра ваших глаз
Метель эпохи замела.
Вы были в помыслах прекрасные —
Хуле и лжи наперекор.
Но мойры – судии пристрастные —
Свой подписали приговор.
И романтизм ваш был блистателен —
Свободы обагрён огнём.
Мои наивные мечтатели, —
Вы все испепелились в нём.
«Когда однажды будешь ты готов…»
В.П.
Когда однажды
будешь ты готов
Принять меня на равных
как поэта, —
Поговорим
на
