работал. Местный врач сделал ей искусственное оплодотворение. Робинсон заплатил Мишель пять тысяч долларов, чтобы она смогла переехать от родителей в Риверсайд и поступить там в колледж. Во всяком случае, это была плата, которую она назначила сама, так как из-за отсутствия денег ей пришлось бы всю жизнь просидеть в горах, чего она не хотела.
Робинсоны только теперь поняли, какую ошибку они совершили. Девица была слишком молода и непостоянна, и, когда об этом узнали ее родители, они подняли на ноги местные власти. Ллойду было предъявлено множество обвинений, которые он, к счастью, смог опровергнуть. Но суд оставил открытым вопрос о несовершеннолетнем возрасте матери ребенка. Они даже пытались выяснить, не было ли здесь изнасилования, но Ллойд сумел доказать, что сексуальных контактов не было вообще.
Пока продолжался процесс, девица отказалась отдавать ребенка. К тому времени, как он родился, она вышла замуж за местного парня, который был полностью на ее стороне. А когда Пилар встретилась с отчаявшейся парой, эта девушка, Мишель, была снова беременна, теперь уже от своего мужа. Между тем ребенку Ллойда Робинсона исполнился год, а суд не разрешал супругам даже видеть его. Ллойду сказали, что как донор он не имеет на малыша никаких прав. Суд также признал, что он оказывал нежелательное воздействие на несовершеннолетнюю, и заставил его подписать бумаги, запрещающие принимать какие-либо действия по отношению к ребенку и его матери. Супруги были просто в отчаянии из-за всего этого. Они вели себя так, как будто это был действительно их ребенок, которого у них украли. Они продолжали называть малышку Жан-Мари. Это имя супруги выбрали в память о двух матерях – его и ее, хотя Мишель, конечно, звала дочку как-то иначе. Чем больше Пилар смотрела на эту пару, тем яснее ей становилось, что их мечта об этом ребенке скорее всего так и останется мечтой.
– А не легче ли для вас усыновить другого ребенка вполне законным путем?
– Может быть, вы и правы, – грустно сказала Эмили, – но вы понимаете, мы хотим, чтобы это был его ребенок. Дело в том, что я, к сожалению, не могу иметь детей, мисс Грэхем. – Это было сказано так, будто женщина сознавалась в совершении ужасного преступления, и Пилар стало ее жаль. Да, случай был действительно сложный и необычный, но самое необычное во всем этом, как казалось Пилар, было фанатичное желание этой пары во что бы то ни стало иметь ребенка. – Мы уже опоздали с законным усыновлением, – продолжала женщина, – мне – сорок один, а Ллойду – почти пятьдесят. Мы многие годы стремились к этому, но сначала нам не позволял доход, а потом Ллойд получил травму и несколько лет не мог работать. Теперь наконец-то дела пошли на лад. Но нам все равно пришлось продать машину и целый год работать каждому на двух работах, чтобы заплатить Мишель за ребенка. А остальное мы истратили на адвокатов. И в результате остались ни с чем.
Она говорила сущую правду, но Пилар интересовало не это. Ее все больше поражала ситуация, в которой оказались эти люди. Она изучила характеристику социального работника
