исказила гримаса. – Просто мне показали личные дела Гаммы. Вот и все.
– Ну, хорошо. Значит, представляться не придется.
Эра сидела на стуле, чуть подавшись вперед и зажав ладони коленями. Несколько прядок выбилось из-под заколок, отчего казалось, что по стальному шлему скользят черные змейки. Ставр запнулся – почему-то он не знал, с чего начать разговор.
Молчание затянулось. Девушка не двигалась и не сводила с командира внимательного взгляда темных глаз.
– В общем… рассказывай.
– Что?
– О себе рассказывай.
– Капитан, в личном деле все есть.
Личное дело. Если бы кто озаботился его прислать! Даже на коммуникатор не сбросили основные данные.
– Рассказывай, говорю.
Тихий голос зазвучал монотонно, словно говорил не человек.
– Эра Шторм. Двадцать лет. С десяти лет воспитывалась в приемной семье. С четырнадцати – полноценная часть Дуэта. Прима. Мой Камертон – Ири Шторм. Погибла от рук снайпера нашей же Гаммы полтора года назад. После ее гибели я, согласно правилам, подала в отставку.
– Все? – Ставр убедился, что продолжать Эра не будет. – А что же молчишь про следствие?
– Следствие установило, что я была в состоянии аффекта. Оправдана. Отправлена на реабилитацию.
– И все?
– Все. – Эра подняла на капитана пустой взгляд.
– А что же не заканчиваешь: «Приписана к отряду Гаммы Армии Спасения в качестве…» Кстати, в каком качестве? Не Примы же?
– Я Прима, капитан. Ею жила, ею и умру.
– А вот тут ты не права, Эра Шторм. Так что не вешай мне лапшу на уши, меня ею часто кормили, надоело. В отряд ты зачислена простым бойцом, что, кстати, странно. – Ставр скользнул взглядом по хрупкой фигурке. – Поэтому тебе придется забыть о своих примовских привычках и подчиняться общим правилам, раз уж решила остаться в Армии. Ты поняла?
Эра молчала, рассматривая орнамент на линолеуме. Потом спросила у завитушки:
– Он всегда не слушает или только сегодня?
– Ты о чем?
Темные глаза оставались пустыми.
– Я же пару минут назад сказала, что воспользовалась своим правом и подала в отставку. Я не солдат, капитан. И никогда не стану членом твоей Гаммы.
Ставру показалось, что разговаривает она с ним, как с маленьким ребенком – терпеливо, спокойно. Это чувство ему не понравилось:
– Тогда почему ты здесь?
– Мне 20 лет. Сирота. А опекун считает, что я еще могу помочь Армии. В общем, поставил меня в такие условия, что я…
– Так может, стоит прислушаться? Ну, и потом, раз уж тебя в отряд зачислили, значит, ты служишь. Но заруби себе на носу – бросай свои штучки. Ты теперь простой боец. Я понимаю, непросто перестроиться, но чем скорее ты это поймешь…
– Не пойму. И я никогда, слышишь, капитан, ни-ког-да не буду простым бойцом. Я – Прима!
– А мне плевать! – Он с трудом сдержался, чтобы не завернуть что-то покрепче. –
