было закончиться. И для него, и для Однорога, и для всего пятнисто-монохромного Мира.
Охотник снова лишился осознания.
И больше не рисовал Своих Белых Животных.
Никогда.
Потому, что они ему были очень дороги.
А сейчас он набрал в свой мешочек Краски и недалеко от воды примостился на старом пеньке Белого Груболиста. Когда-то дерево свалил прорвавшийся через Реку Черный Древоед. Но пенек, как ни странно, – остался.
Охотник положил на колени Ружье, посмотрел на блестящую Жидкость Реки и вдруг стал вспоминать.
Как и откуда он здесь появился – Охотник не знал. Если кто и знал ответ на этот вопрос, так это были Белые Однороги. А у них не спросишь. По крайней мере, Охотник этого не мог.
Просто существовал в Мире миг, точка, когда возник Охотник. Что было с Миром до этого – он не знал. Что было с ним самим до этого – он тоже не знал. Просто с какого-то мгновения он был.
Сидевший на пеньке Охотник прутиком нарисовал на песке две перпендикулярные линии. Вертикальная ограничивала горизонтальную.
Это был луч Света, исходящий из чего-то и теряющийся вдали.
Это было Чувство, сказанное кем-то и доступное всем.
Но это не была жизнь Охотника.
Он нарисовал еще одну вертикальную черту, ограничив второй свободный конец горизонтальной.
Вот теперь это была Жизнь. С Точкой Входа и Точкой Выхода.
Смерть. Откуда-то он знал, что это такое и что она есть. Это не та смерть, которая настигает Монстров и Его Животных. Они впитываются в почву, и это не есть смерть. Но они и не появляются из ниоткуда, как он. И Охотник вспомнил свое нисхождение.
Его осознание в один прекрасный (прекрасный ли?) миг включилось, и он стал. Он стоял недалеко от Границы, около небольшого Белого Холма, рядом лежало Ружье, а на него шел Черный Зубоскал, окатывая Чувством Зависти. Много думать было просто некогда, он схватил Ружье, дослал обойму и, не целясь, выстрелил.
Потом ему было страшно как плохо. Его мутило так, что осознание иногда отключалось, щадя его. Он в полунеосознанном состоянии бродил по Пятну, пока не наткнулся на Хижину. Он почему-то сразу понял, что это Его Хижина.
Тогда он вошел в нее, бережно поставил Ружье в угол и упал прямо на Пороге.
Сколько он так пролежал – не имело значения, потому что Времени как такового здесь, скорее всего, и не было. Он знал, что, вообще говоря, оно где-то существует и имеет большое значение. Но он не знал, где это «где-то». В голове была какая-то Область Подсказок, которая иногда давала какие-то странные Слова. Он пытался над ними задумываться, и Область с некоторой задержкой подбрасывала ему Чувство, соответствующее этому Слову. Это что-то объясняло, но объяснение было похоже на еще одно, Следующее, Слово. И так могло продолжаться очень долго. Но на это не хватало того самого странного Времени. Было некогда. Да не очень-то и хотелось. Потому как пользы от этого не было никакой.
Он
