бой будет?
Понимаю. И даже очень хорошо понимаю. Но тебе это не поможет. Лучше веди себя тихо. Не стоит колотить в стекла, они небьющиеся. И пролезть за руль тоже не удастся, перегородка надежная. Это вам не какая-нибудь «японка», в которой можно сделать вмятину одним пальцем, а добротный немецкий автомобиль. Что ты там орешь?
– Выпусти меня, урод! Я ответственное лицо! Меня ждут! Слышишь?
Слышу, слышу. Но не выпущу, не надейся. Не хватайся за гаджет, в лесу Сеть не ловится. И не думай, что кто-нибудь проедет мимо, заметит и спасет. Это глухой проселок, куда запрещен въезд всем видам транспорта, кроме автоматических лесовозов, а они не запрограммированы на общение. Я специально выбрал эту дорогу. Ты так увлекся, что и не заметил, как мы свернули не в ту сторону. Я ведь знаю все дороги Европы, все переулки, просеки и закоулки.
Потому что я – драйвер.
– Ну пожалуйста… Прошу тебя… Умоляю…
Нет, голубчик. Сиди. А я запишу все, что случилось. В обыкновенном текстовом файле, доступном всем. И немедленно выложу в Сеть, как только появится возможность. Пусть люди знают правду. Начну, как водится, издалека.
Я работаю в берлинском аэропорту. Это третий по величине транспортный узел Европы, после Лондона и Парижа. Отсюда идут крупнейшие автобаны во все стороны континента. От Берлина до Ганновера всего два часа пути, до Варшавы – пять, до Базеля – семь. В тех же пределах находятся Стокгольм, Копенгаген и Хельсинки, если пользоваться сетью туннелей на дне Балтийского моря. Для нас, драйверов, на всех автобанах и в туннелях выделены специальные полосы, так что можно носиться с максимальной скоростью, лишь бы машина не подвела. А наши машины хорошие – быстрые, мощные. Пассажиры любят путешествовать с нами. Во-первых, выгодно. Во-вторых, быстро. В радиусе тысячи километров проще добраться автомобилем, чем самолетом. Парадоксально, но факт. Пока вы пересядете, пока самолет взлетит, потом приземлится… Затем надо пройти контроль, выбраться из терминала, взять такси, и лишь теперь вы едете домой. Глядишь – восемь часов словно корова языком слизнула. А мы подхватываем клиента прямо на выходе, и через десять минут вы уже на автобане. Понеслась машина что есть силы… Индукционная подпитка спецполосы позволяет не думать о заправках. Никаких остановок в дороге, разве что клиенту в туалет приспичит. Мы, драйверы, способны так занять и развлечь гостя, что время летит незаметно. Только начал разговор, как пассажир удивленно спрашивает: «Мы уже приехали?» И это третья причина, почему мы так популярны. Клиентам с нами интересно.
Взять хотя бы меня. Помимо гигантской базы данных, где содержится любая музыка, фильмы и тексты, я свободно владею семью главнейшими языками Земли. Разговорить и занять пассажира для меня – пара пустяков. Они ведь не думают, что в салоне установлено видеонаблюдение и ведется запись. За долгие годы работы я собрал уникальную коллекцию самых разнообразных типажей. От суровых марсианских первопроходцев до разбитных экскурсоводов столицы Луны – Мунбурга. От менеджеров крупнейших корпораций до безумно дорогих проституток турфирмы «Лиметта». Я знаю их привычки, вкусы, особенности характера, мимику, словарный запас, нюансы поведения. Больше пятидесяти тысяч человек побывали в салоне моего авто. Если быть точным – пятьдесят семь тысяч двести пятьдесят семь. И никто не ушел обиженным. Если не считать последнего.
– Послушай. Отвези меня сейчас же в аэропорт. Я ничего не стану сообщать. Так уж и быть. Только отвези, ладно? Отвези, сволочь!
Хе-хе. Нет уж. Сиди, если хочешь жить.
Вот именно. Жить хочется всем. Даже мне.
Иные считают, что такая работа – не жизнь, а унылое существование. Глупцы! Им не понять кайфа, который испытываешь от бешеной гонки по автобану! Или тихой радости при виде пустынных сельских дорог на рассвете, когда восходящее солнце разгоняет туман, висящий над полями, а из сизой дымки медленно поднимаются шпили старинных церквей в маленьких городках. А на закате, если едешь прямо на солнце, кажется, что машина летит в расплавленное золото… Те, кто привык жить, уткнувшись носом в гаджет, не знают, каково это: лихо вписываться в повороты серпантина, разбрызгивать протекторами мутные весенние лужи на обочинах, ощущать вибрацию колес на гравии проселка… Единственное, что портит настроение, – мертвые животные.
Несчастное зверье массами лезет на проезжую часть и гибнет под колесами. С заслуженной гордостью могу сказать, что за двадцать семь лет сто пятнадцать дней семь часов тридцать три минуты, что прошли с момента начала моей работы до создания этого файла, я не задавил ни одно живое существо, если не считать насекомых, разбившихся о лобовое стекло. Но постоянно видеть трупы несчастных зверюшек – просто наказание. Зато я таким варварским способом неплохо изучил нашу фауну. Многократно видел мертвых косуль. Живых, впрочем, тоже встречал предостаточно. Эти дуры по ночам перебегают дорогу прямо перед носом. Однажды мне копытом разбили левую переднюю видеокамеру. Удивительно глупы на дороге лисы и куницы. Гибнут едва ли не чаще всех
