у нее – что кипяток жжется, но приятно. И вот я, значит, вместе с койкой все назад запрокидываюсь, но соображаю тем временем. Основная мысль – понятно, про докторшу. То есть, вот сейчас прямо она ко мне или вовсе не собирается? И как мы с ней будем, ежели меня конкретно крутит? А сестричка та анализы изучает или, к примеру, на мониторы глазеет, чем тут занимаемся? А дальше совсем чудеса пошли.
– Конечно, чудеса, – проворчал я, – рядышком полуголая леди песни поет, а ты бревном на койке и весь в размышлениях.
– И тут, прикинь, замечаю тихое движение за макушкой, – Федор оторвал взгляд от потолка и задумчиво взглянул на меня. – Ты вот сдрейфил и не пошел…
– И не собирался.
– А я чуть не обделался, как шевеление учуял. Пустая же комната была, и, значит, подкралось впотьмах что-то. Сейчас вспомнить смешно, чего я за те полсекунды не передумал, а оказалось… – Федор неожиданно замолчал. В наступившей тишине стали слышны уличные голоса. Какая-то женщина доступно объясняла всем окружающим, почему ее спутник жизни козел. Мужской голос вяло отбрёхивался.
– Ну, не томи, – не выдержал я. – Чего оказалось-то?
– Понимаешь, там все непросто… – он опять умолк, уставившись на мои старые, приделанные к стене часы-ходики. Сварливая тетка продолжала распекать нерадивого мужа.
– Может, ты и прав, – наконец вымолвил он, – может, и гипноз все это, но помирать стану – не забуду. Я-то дернулся тогда, чуть шею не свернул и, понимаешь, увидел, что только на полкойки лежу, а на второй половине – девушка. Койка-то длинная. Мы с ней затылок к затылку, не то что макушками тремся, но недалеко. А койка потихоньку, как книжка, складывается. Представляешь?
– Нет.
– Вот и я нет. Это не казалось, что все подо мной крутится, а на самом деле оно так было. Я, значит, разворачиваюсь вверх ногами, лицом к ней, она мне навстречу…
– Голая была?
– Она на меня смотрит, я – на нее, и нет больше ничего. Я все позабыл: и где нахожусь, и докторшу окаянную, – Федор оглядел стол и уныло качнул головой. – Это как раз в жизни солнце увидеть.
– Да. Сдуру ослепнуть можно, – осторожно согласился я. – Ты, случайно, ничего такого не курил?
– А знаешь, что интересно? И на ней такой же точно балахон был. То есть, кроме силуэта, ни черта не разглядеть, а я всю ее видел. Глаза особенно…
– Про глаза потом. Что дальше-то было?
– А ничего. Свет потух и зажегся. Тишина. Никого. Я один на койке. Через секунду сестра – эта выдра очкастая явилась. «Спасибо, говорит, а теперь пройдемте в душ».
– Ага. Забавно. Я ожидал чего-то в таком духе.
– А я вот не ждал. Сначала обалдел просто и голова кружилась. Потом так обидно стало – не передать. «Уроды! думаю. Убью нафиг». Матерюсь во все горло, в балахоне запутался, барахтаюсь, как муха в киселе, а ей фиолетово. «Не волнуйтесь так, говорит, процедура по техническим причинам
