пожал плечами.
– Он четыре раза звал Марту, – продолжил Рубен, накрывая заварочный чайник выцветшим атласным чехлом. – В общем, ничего страшного, просто подагра. Сейчас ему лучше.
Это сообщение вызвало не больше интереса, чем предыдущее. Потерев о рукав георгианскую серебряную ложку, Рубен добавил:
– Он получил письмо от Обри. Тот опять в долгах. Хорошенькая новость для хозяина.
Пренебрежительный тон, с которым это было сказано, нисколько не возмутил Рэймонда, но сама новость заставила его нахмуриться. Он поднял голову.
– Я думал, вы обрадуетесь, – произнес дворецкий, и в его взгляде мелькнуло злорадство.
– Больно много себе позволяешь! – бросил Рэймонд, садясь во главе стола.
Рубен усмехнулся. Сняв крышку с блюда, он сгреб на тарелку несколько сардин и со стуком поставил ее перед Рэймондом.
– Да вы не волнуйтесь, – проговорил он. – Хозяин сказал, что Обри не выудит из него ни фартинга. – Подвинув Рэймонду корзиночку с тостами, он приготовился уходить. – Не успеем оглянуться, как парень окажется здесь. Вот тогда с него снимут стружку!
Рэймонд саркастически рассмеялся. Освободившись от бремени новостей, Рубен удалился, а в столовую вошла вернувшаяся из сада Клара Гастингс.
При беглом взгляде возраст Клары трудно поддавался определению. На самом деле ей было шестьдесят три, и хотя ее обветренное лицо избороздили морщины, в растрепанных кудрях почти не было седины, а тело сохранило юношескую гибкость. Она была высокой, угловатой и лучше всего смотрелась в седле. Сильные костистые руки вечно были в земле – Клара с увлечением копалась в саду, обычно пренебрегая перчатками. Ее не по моде длинные юбки были вытянуты по краям, и она постоянно цепляла каблуками отпоровшуюся подпушку. Когда та отрывалась, Клара кое-как подшивала ее, используя первые попавшиеся нитки. Она не жалела денег на лошадей и свои посадки, однако в одежде была до неприличия экономна. Месяцами следила, как снижается цена на какую-нибудь шляпку в самом дешевом магазине Лискерда, и наконец с торжеством покупала ее за несколько шиллингов на окончательной распродаже в конце года. Выйдя замуж в двадцать два года, Клара отправилась в свадебное путешествие в новом котиковом манто. В свои шестьдесят три она продолжала его носить, хотя оно порыжело от времени и местами вытерлось до самой кожи. Ни ее сына Клиффорда, адвоката, имевшего практику в Лискерде, ни членов семейства Пенхаллоу не волновал ее плачевный внешний вид. Однако потрепанные наряды Клары страшно раздражали ее невестку Розамунду и приводили в негодование жену Пенхаллоу Фейт. Порой и Вивьен, оторвавшись от более важных забот, позволяла себе едкие замечания в ее адрес.
Этим утром Клара была в широкой засаленной юбке и бесформенной шерстяной кофте на пуговицах, свалявшейся и выцветшей от многократных стирок. Под ней виднелась полосатая
