он сипло рассмеялся, а когда закончил, отер краем ладони, мокрую от шальной слезы, щеку: «В конце концов, своих целей я добился. Обеспечил достойную жизнь дочерям. Теперь они гражданки Полиса, почетные гости Ватикана. Это многое значит в современном мире.
Вот только, дуры, мужей себе нормальных не нашли. Зятья – кастраты петушатся, а внуков делать не хотят. Придется нормальных мужиков из Пустоши нанять. Стыд конечно, но потерпят. Нужно род продолжать, чтобы все мои старания впустую не ушли», – его голова конвульсивно дернулась. – «Вся жизнь, как на ладони. Столько сделал, столько пережил. Мать с отцом не одобрили бы… Особливо отец».
– К вам посетители, – прервал голос размышления Старика.
– Что? Уже?! – каркнул он, и неловко встрепенулся.
Автоматическая дверь каюты что-то прострекотала, открывая гермозамки, а потом проворно отползла в сторону, пропуская в каюту группу высоких молодых людей в темно-синей форме швейцарской гвардии. Двое из них несли подушечки с орденами. Они прошествовали строем, один за другим, высоко поднимая голову, как почетный караул, а потом встали в ряд вдоль левой стены. Старик посмотрел на них, и удовлетворенно крякнул.
Следом вошли две немолодые женщины, внешне поразительно похожие друг на друга, но в то же время совершенно разные. Обе они были одеты в незамысловатые полимерные платья с принтом «urban cam». Интерактивные очки проецировали на лица золотые полувуали, за поволокой которой, их глаза казались двумя брошенными в воду монетками. Одна, та что пониже и коренастей, держала в руках четки. Другая, выше и суше, нервно теребила пьезодинамик за ухом, но при этом делала вид, что оправляет безупречную прическу. Они направились к дальней стене каюты, и остановились у изножья кровати.
Чуть отстав, за дамами вошли трое мужчин. Один из них был отец Августин, строгий и деловитый, двое других, под стать женщинам – разные, но в то же время одинаковые. Вот только, похожи они были не родственными чертами, а общей амбициозной чистоплотностью дельцов, с которой они привыкли представлять себя в обществе.
Старик проигнорировал их появление, и сразу обратился к отцу Августину.
– Какова будет процедура? – спросил он.
Священник улыбнулся мягкой кошачьей улыбкой:
– Никаких формальностей, сын мой. Все, присутствующие, – он обвел ладонью комнату, – пришли выразить свое уважение, и признательность за Ваши подвиги.
Старик хмуро улыбнулся, а потом его взгляд потек, стремительно теряя ясность и целеустремленность. Зрачок подернулся мутной поволокой, глаза стали водянистыми, набрякшими. Он слабоумно обмяк, зашамкал, и блаженно улыбаясь, начал осматривать каюту, все время к чему-то прислушиваясь.
– А эти, что, то же пришли, почтить? – пролепетал Старик после долгой паузы, указывая дрожащим пальцем на двух мужчин.
– Да, – спокойно ответил отец Августин, от взгляда, которого не укрылись столь стремительные метаморфозы
