а Тоня пошла в их с мужем спальню, гладить белье и смотреть концерт Валентины Толкуновой. Тихо и уютно в доме, тикают часы. Сколько себя помнит Тоня, столько помнит эти старинные часы в деревянном корпусе.
Послышался скрежет ключа в двери, потом шаги, Ваня пришел с работы. Часы показывали десять вечера. Тоня вышла встречать мужа:
– Почему так поздно? – Шепотом спросила она.
– Собрание было профсоюзное, квартиры делили. – Также шепотом ответил он, пройдя на кухню и наливая подогретую воду в тазик. – Мыло где?
– Вот. – Протянула кусок жена. Она закрыла рот рукой, вся ее фигура застыла в немом вопросе.
Ваня тщательно вымыл руки, лицо, потом ноги, вытерся и сел за стол. Тоня, молча, налила ему суп и села напротив. На ее лице было написано: «Ну, говори же не мучай»
– На наш завод дают тридцать три квартиры. Остальные сорок семь уходят, как сказали в область, они будут их распределять между своими.
– Тридцать три! Значит, мы попадаем! А Луговские? – Продолжала шептать Тоня. Луговские – это фамилия Тани и ее мужа Григория.
– А они не попадают!
– Но как же так? В очередь мы встали в один день. В местком зашли друг за другом, почему так получилось?
– Вот и надо было тогда, одиннадцать лет назад, разбираться, почему так получилось? Теперь никому ничего не докажешь. Между нами тридцать четвертый, пятый и шестой оказались льготники: инвалиды и многодетные. – Ваня доел суп, и Тоня поставила перед ним тарелку с котлетой и жареной картошкой. Муж принялся за еду. Жена молчала. Она не могла себе даже представить, как это они получат новую квартиру, а Таня с Гришей нет.
Время было позднее, а в их семье было принято ложиться спать пораньше. Вика сидела в углу большого кухонного стола и упоенно читала книгу, казалось, она не слышит, о чем говорят родители. Тоня помыла посуду, и семья пошла, готовиться ко сну. Дочь на свою кровать к дедам в комнату, а родители в спальню. Тоня с Ваней легли каждый на свою половину огромной кровати, которую им сделал одиннадцать лет назад Танин отец: столяр краснодеревщик. Семья Луганских подарила ее на свадьбу семье Косаревых. Тоня до сих пор гордилась этой раритетной вещью. Супруги отвернулись и закрыли глаза, сон не шел. Впервые в их спокойную и счастливую жизнь вмешалась не зависящая от них сила, которая рвала сердце на части, заставляла кривить душой и радоваться там, где у ближайших друзей горе.
В семь часов утра Тоня и Ваня Косаревы, уже были на ногах. Опять грелась вода, Иван побрился, умылся, потом плотно позавтракал яичницей с колбасой, выпил сладкого чаю и стал одеваться на работу. Тоня вертелась, «как белка в колесе» подавая ему еду, нарезая с собой бутерброды и заливая чай в термос. Наконец муж был собран. Тоня всегда провожала его на работу, но сегодня их обоих не покидало чувство, что что – то должно случиться.
– Ни пуха,
