как с ножом и вилкой управляться, каким жестом официанта к себе подзывать... И вообще, с Вадиком я чувствовала себя принцессой, которой вот-вот предстоит короноваться.
А потом мы вернулись в Москву, и Вадим привел меня снова на киностудию, на кинопробы. Я мандражила ужасно, а он мне внушал: мол, не волнуйся, все у тебя получится, и говорил, что главная роль у меня практически в кармане. Ну, я кое-как, словно в тумане, зазубренный монолог перед камерой прочитала – и Вадик отвез меня обратно на вокзал. На прощание сказал, чтобы я из-за проб не волновалась, а через недельку-другую он, как и в прошлый раз, вызовет меня на съемки телеграммой.
Мне тяжело, конечно, было из сказки обратно в повседневную жизнь возвращаться, из «Националя» да в коммуналку, да еще в роль проводницы. Это в плацкартах проводник тогда, как хотел, пассажиром помыкал, а в СВ и в советские времена приходилось перед клиентом кланяться. Меня вдобавок, словно в отместку, на мурманское направление перевели, а там в СВ известно какая публика, ездит, особенно обратные рейсы: мареманы, которые после долгого рейса домой возвращаются с мешком денег. Поэтому пьют они, безобразят и пристают ужасно.
Но я тогда зубы сцепила – потерплю, думаю, недолго мне, будущей кинозвезде, осталось железнодорожную лямку тянуть... Правда, Вадик мне не звонил – и я не выдержала, сама ему позвонила. С первого же рейса вернулась, специально на почтамт потащилась, чтобы папаша мой (царствие ему небесное!) не зудел, что я его денежки на междугородние переговоры с любовничком транжирю... Ну, и зря я, наверно, звонила... Вадик был ужасно озабоченный, сказал, что только вернулся домой со студии, что с фильмом проблемы, его даже вообще могут закрыть – слишком смелый... А ты, говорит, дорогая, меня не дергай и жди, я все равно, что бы ни случилось, что-нибудь придумаю и к себе в Москву тебя вытащу...
Так прошла еще одна неделя, потом вторая. От Вадика никаких вестей. Я ему снова позвонила – опять с междугородного телефона, что на Лиговке был. Набрала его домашний уже около двенадцати ночи – я же знала, что он поздно ложится, да и спит всегда очень мало, слишком много дел, говорил... Но в тот раз мне не понравилось, как он со мной разговаривал – как-то сквозь зубы. В трубке слышались посторонние голоса, музыка, женский смех. Я полушутя спросила: «У тебя вечеринка? Что празднуешь?» А он отрезал: «Я не давал тебе права лезть в мои личные дела!»
Я на него обиделась, конечно, но даже не думала, что тот звонок – сигнал... Я оправдывала его, говорила себе, что Вадик просто устал, что у него неприятности, у него своя собственная жизнь, и он, конечно, имеет на нее полное право. Я ни в коем случае не должна его контролировать. Однако сам он все равно мне не звонил, а я держала фасон неделю, другую... Тут меня опять на московское направление перевели: конечно, не сами собой. У нас на работе (как и на любой службе, наверное!) за здорово живешь только ухудшить твое положение могут, а вот чтобы улучшить – приходится и бегать, и кланяться... Слава богу,
