модуса, и прежде всего – оценки. Задаются прагматические, то есть направленные на адресата, векторы большой иллокутивной силы (в ход идут все средства от лексических, парцелляции, инверсии, повторов – до самых изысканных), модальные (нужно, можно или наоборот) поля большой силы, мощные авторизационные реле, то есть сильные полярные авторизационные ключи-переключатели: А говорит: это хорошо; Б говорит: это плохо (незаметно оказывается, что прав только автор: это серо).
Большая часть сегодняшней журналистики (публицистики) очень похожа на «классическую» литературную критику (эта книга – хороша, а эта плоха: причем чаще говорим о плохих). Субъективность здесь либо трудно скрыть, либо она особо и не скрывается, а иногда специально не скрывается. Эксплицированным модусом как языковым телом субъективности такие жанры весьма насыщенны.
В большой части сегодняшней журналистики еще в зачине текста задается максимальное количество модусных рамок, а затем, пока нарастает массив фактов, субъект речи еще и следит за тем, чтобы модусные направляющие не повернули куда-то в нежелательную сторону и чтобы модусный градус не остыл.
Иными словами, в современной динамичной и энергичной и содержащей оценку журналистике важнейшую роль играет модус как средство композиции. Причем он задается в зачине и/или в препозиции основному тезису. Сразу и сильно формирует перспективный вектор текстообразования.
При этом сам подбор фактов и их расположение тоже можно назвать модусно-ориентированными, а иногда прямо – «чистым модусом», то есть полем субъективного. Кроме того, в «критической журналистике», она же – горячая, энергичная, острая, и так далее, – существует целый ряд приемов, которые можно отнести к модусным. И тактических, и операционных. К первым, например, относится прием «удаления автора», когда автор разными способами, главный из которых – самый простой: как можно меньше прямо («я», «мы», «автор этих строк») обозначать самого себя, стремится как бы заявить, обозначить свою незаинтересованность ни в положительной, ни в отрицательной оценке, что они появляются «в силу такового устройства мира», которое автор как бы «просто портретирует». Но при этом же работают приемы «приближения адресата», то есть апелляции к читателю, – тоже разными способами – от самых простых типа почти разговорных «понимаете» или «чувствуете» до довольно тонких, например, обобщенно-личных и безличных конструкций в тех случаях, когда описывается предмет, который рассмотрел только автор, вряд ли читатель: Видишь Х в таком положении и чувствуешь, что… Эти приемы «приближения адресата» направлены на то, чтобы адресат как бы сам оценил предмет, который, на самом деле, уже оценил автор.
Операционных, поддерживающих композиционные векторы, приемов много, и они выражаются буквально всеми средствами языка, ведь работа в «горячем цеху» журналистики очень похожа на военные действия,
