у Китая!»
Теперь полковник наставляет на нее налитые кровью глаза и многозначительно шепчет:
– Кое-кто из нас беды не проспит. Кое-кто понимает, что происходит.
– Это вы об утреннем кебе? – догадывается Каролина, давно уже свыкшаяся с направлением полковничьих мыслей.
– Я видел, – плотоядно ухмыляется он, норовя отлепить от кресла вечно гноящуюся спину. – Смерть и порча.
И снова отваливается на подушки:
– Но это только начало. Малая часть того, что на нас надвигается. Местное проявление. А ведь оно повсюду! Повсюду! Бедствие!
– Я, пожалуй, пойду, полковник. С ног валюсь от голода.
Старик упирается взглядом в свои устланные одеялами колени – так, точно на них лежит газета, – и, подняв на манер перископа указательный палец, наизусть повторяет:
– Кошмарное крушение поезда в Бишопс-Итчингтоне. Пороховой взрыв на Риджентс-канале. В Бискайском заливе затонул пароход. «Коспатрик» гибнет в огне на полпути к Новой Зеландии, четыреста шестьдесят жертв, и все это лишь за несколько последних дней. Вдумайся! Это знаки. Пучина бедствий. А в самой середке ее – что там, а? Что там?
Каролина на пару секунд задумывается, однако никаких идей относительно того, что там, в голове ее не рождается. Только она одна из трех женщин, снискавших у миссис Лик жилье и рабочее место, и питает к старику странную привязанность, недостаточную, впрочем, чтобы предпочесть его безумные пророчества обильному завтраку.
– До свидания, полковник, – произносит она, открывая дверь, выскакивая на улицу и захлопывая дверь за собой.
А теперь приготовьтесь. Вам недолго остается составлять Каролине компанию, скоро она сведет вас с особой, имеющей несколько более радужные виды на будущее. Посмотрите, как раздается ее лиф, когда она вдыхает полной грудью воздух нового дня. Помедлите, пока она намечает безопасный путь по Черч-лейн, пока уясняет, где гуще всего залегает навоз. А после ступайте за ней к Артур-стрит (только смотрите под ноги), поскорей миновав грязь и сор, оставленные кебом: сначала кровь, потом клочья набивки сидений и щепу от колес. Возможно, они так и тянутся до самой таверны «Матушкино объяденье», где уже с ранней зари подают горячие пироги и где никто не спросит у вас, знали ли вы покойницу.
Глава вторая
Вдоль лощеных тротуаров Грик-стрит уже выстроились наготове лавочники – накатывает вторая волна ранних покупателей. Сами-то покупатели, разумеется, полагают ее первой. Сумрачная процессия швей и мастеровых, которую Каролина видела из своего окна, хоть и протащилась всего в нескольких сотнях ярдов отсюда и лишь менее часа назад, вполне могла принадлежать другой стране и другому веку. Цивилизация начинается здесь, на Грик-стрит. Добро пожаловать в настоящий мир.
Подниматься с утра пораньше, как это делают лавочники, значит, по их рассуждению, проявлять стоический
