дверь.
– Вы смешной.
– Да, бывает, а вы… по какому вопросу? – снова попытался смутить пациентку доктор.
– Я тоже смешная, но вопрос сложный. Я даже не знаю, с чего начать, – на мгновение приоткрыла замок, но тут же снова захлопнула и вернула ладони на свое колено Александра. – А теперь он мне показался еще сложнее.
– Почему?
– Вы совсем не похожи на психолога.
– А на кого я похож?
– Самое большее на педиатра. Взгляд слишком добрый, хоть вы и пытаетесь быть серьезным. Прямо не удивлюсь, если вы мне сейчас дадите игрушку, чтобы я вела себя тихо. Чтобы не заплакала.
– Это можно, только накину жилетку, – сделал вид, что поднимается Герман.
– Давайте без спецодежды, – засмеялась пациентка.
– Чем серьезнее я отношусь к миру, тем несерьезнее к себе. Игрушек, правда, нет. Могу дать четки, взял он их со стола и показал Саше.
– Что с ними делать?
– Перебирать.
– Боюсь, это будет перебор. Если я начну перебирать все свои проблемы, у меня денег не хватит на следующий визит.
Смуглая кожа, темные волосы, широкие плечи, худые впадины над ключицами и едва уловимый аромат симпатии. Лицо, да, пожалуй, что лицо. Что-то с ним было не так, большие томные глаза. Два черных солнца садилась в белые моря. Глаза внушали доверие, встретить которое – большая редкость сегодня.
– Так что вас ко мне привело?
– Я изменяю мужу.
– Хо-ро-шо, – растянул Герман «только начнешь доверять человеку».
В кабинете повисла пауза, в которую уместилась целая сцена. Герман представил, как Шура возвращается домой.
Капоте
Впервые Тино увидел ее на День города, когда она, маленькая принцесса, проехала рядом с его носом по центральной улице. Он сидел на плечах отца, которого теснила толпа зрителей на тротуаре, она – в открытой карете, с розовым бантом улыбалась прямо в него. Эта роза проткнула его душу, с первого взгляда взяла и превратилась в куст приятных воспоминаний и приятных грез. После этого он постоянно искал встречи с ней, будь то День города, Рождество или другой праздник, высматривал в полисаднике знати свою розу. Лишь через несколько лет, когда отец взял его на корриду, Тино нашел ее в бинокль в ложе для почетных гостей. Она выросла, расцвела, только роза уже на плече и красного цвета.
– Кого ты там высматриваешь?
– Это дочь герцога? – передал бинокль отцу и указал на трибуну напротив, щурясь от солнца, которое в этот день палило как никогда, как никогда в лицо, потому что трибуны в тени стоили бешеных денег.
– Их там две. Виктория и Хуана.
– Вторая некрасивая.
– Это Хуана.
– Вырасту – женюсь на Виктории.
Отец ничего не ответил, только усмехнулся и пригладил рукой свои черные усы. Он всегда так делал, когда хотел ответить что-нибудь дерзкое, будто успокаивал свои губы, чтобы те не ляпнули лишнего.
– Я
